— Но боись, мужики, я шесть лет отслужил во втором Нижегородском гусарском полку и могу сказать, что теперь вы будете крепким орешком для любого противника.

За полтора месяца они загорели дочерна, сожгли по «цинку»[1] патронов и отмахали сотен по пять километров по красноярской тайге. У них уже и раньше случались выходы на выживание, даже зимой. Один раз они провели в горах почти полторы недели. Скунс как-то сорвался в пропасть на одном из переходов, и Бабл удержал его на страховочном тросе, успев вогнать альпинистский крюк в расселину и вцепиться в него обеими руками. Скунса тогда здорово приложило о скалу, но он достойно дотерпел до конца полевого выхода и только по прибытии пошел в санчасть. Доктор тогда дал ему большой нагоняй и тут же загнал в госпиталь, из которого, впрочем, Скунс благополучно сбежал через неделю. А потом на коленях умолил доктора выпустить его, мол, «со своими» он выздоровеет намного быстрее, и напрягаться не будет, и вообще каждый день будет являться на осмотр и перевязку. Однако то, через что им пришлось пройти здесь, было не в пример круче.

К середине августа они уже выполнили первый разряд по парашютному спорту, а на груди Борьки и Игоря сверкали значки «Стрелок-снайпер» и «Стрелок-мастер». Это означало, что они не только отлично стреляют, но и умеют делать это из любого вида оружия, состоящего на вооружении горно-стрелковой бригады — от автоматов до танковых пушек и зенитных ракетных комплексов. Заполучить такой значок хотелось многим, но сержант быстро охладил их пыл, заявив, что кроме желания надо еще иметь и способности. А таковые наблюдаются только у двоих из всего отделения. Впрочем, у Игоря оказались способности практически к любому виду обучения. Но когда Борька спросил его, почему он, например, не стал еще и «Мастером-водителем» или «Мастером-техником», Игорь лишь пожал плечами:

— А зачем? Я все равно не собираюсь быть военным. Так что не вижу особого смысла в том, чтобы осваивать все воинские специальности. Здесь, — Игорь похлопал себя по темечку, — надо оставить место и для того дела, которым собираюсь заниматься существенно дольше, чем службой, а я намерен освоить его в совершенстве.

Итоговое учение началось двадцать второго. Их подняли «в ружье», загрузили в самолет и выбросили у черта на куличках в глухой тайге. За трое суток они преодолели почти семьдесят километров по горам, оврагам и бурелому и, выйдя к левой границе полигона, с ходу вступили в бой. Атака на противника, оборонявшегося на подготовленной позиции, длилась почти двое суток. Они атаковали в третьем эшелоне (два первых были выбиты практически подчистую). Отделение потеряло троих (Скунсу желатино-шелковым шаром-маркером чуть не вывернуло челюсть, а еще двоих накрыло близким разрывом водно-дисперсной гранаты, отчего лица у них превратились в сплошной синяк), но позицию они взяли. Потом было торжественное построение, подведение итогов и возвращение в расположение. Когда они вернулись в родные казармы, из-за карантинного забора на них испуганно пялили глазенки ребята нового призыва. Бабл остановился, минуту разглядывал бесформенные фигуры молодняка, потом согнул руку, посмотрел на налитой бицепс, туго обтянутый выгоревшим добела рукавом обмундирования, и удивленно произнес: