— В связи с допущенными нарушениями законодательства… Ради спасения целостности государства… На благо сограждан и для прекращения кровопролития… Выборы состоятся… Компенсация за нанесенный ущерб… Временное военное положение… — слова, слова, слова, бесконечная шелуха красивых пустых фраз.

В сухом остатке жители анклавов получили послабление в налогах, снятие ряда дискриминационных законов, вывод любых военных групп с городских территорий и тихую отставку высокопоставленного менеджмента, неудачно «перекрутившего гайки». Про нас не было сказано ни слова.

* * *

— Тебе не кажется, что история повторяется? — спросил меня старик, которому я залечивал оцарапанное пулей плечо. Мы сидели в крохотной комнатке, где в углу бормотала старая видеопанель, выводя блок новостей. — Снова какие-то уроды заварили кашу и удирают. То хунта, то директорат этот, будь он неладен. И ведь никто не придавит ублюдков! Нагадили — и в кусты. Оставили после себя гору трупов и умотали с деньгами на другую планету.

— Хунта свое получила, — поправил я ополченца, дравшегося рядом с нами последние сутки. — Нет больше хунты. Всех похоронили, до последнего человека. Думаю, и с этими разберутся. Не мы, так кто-то другой.

— Да? Правду говоришь про полковников?… Хорошая новость, доктор, очень хорошая. У меня сын погиб в той заварухе, три племянника исчезли. А сколько знакомых горя хлебнули — и не сосчитать… Порадовал старика, спасибо… А про этих беглецов — так тебе скажу. Нам придется с ними разбираться. В крайнем случае — нашим детям. Нельзя такое прощать…

Пыльный экран бесстрастно зафиксировал, как пузатый пассажирский шатл оторвался от разгонной эстакады и начал медленно взбираться в высоту. Не успел я ответить собеседнику, как картинка передернулась от яркой вспышки, и над далеким космодромом вспух багровый шар. Полюбовавшись на падающие обломки, старик повернулся ко мне и удовлетворенно вздохнул, поправляя повязку:

— Вот и говорю — нельзя прощать.

Я не стал рассуждать, кто именно решил «списать» проблемный менеджерский актив: новые хозяева планеты, недовольный механик на космодроме или предусмотрительно засланный умелец из спецназа. Главное, мы вместе с пациентом думали в унисон: залитую кровью планету прощать нельзя. И если несколько мерзавцев закончили столь эффектно свой путь, никто плакать не будет. Потому что хотя бы этот крошечный миг бытия была восстановлена справедливость. Так, как это понимали тысячи и тысячи нищих людей, живущих в тени чужих небоскребов. И пожеванный судьбой усталый доктор не собирался причитать о катастрофе и несправедливом ударе судьбы, вырвавшим из чужих рядов «лучших из лучших». Доктор даже не собирался читать некролог, который обязательно напечатают в газетах с глянцевыми фотографиями дежурно улыбчивых м…ков в галстуках. Доктора вполне устроило изображение объятых пламенем обломков, вокруг которых начали суетиться пожарные расчеты.