— А скажи мне, красавица, — спросил я, вытащив вяло упирающуюся девушку погулять на перемене и уведя ее подальше от посторонних глаз, — ты чего квелая такая? Болит чего?

— Уку, — сделала отрицательную гримаску Стефи, пассивно пожав плечом, — ничего не болит.

— Брешешь, — уверенно ответил я. — Болит!

— Что?

— Сердце. И душа.

Стефи опустила голову и принялась молча на каждом шаге поддавать ногой попадающиеся прошлогодние листья.

— Ну и что? — наконец тихо сказала она, не поднимая головы. — Кому это интересно?

— Ну интересного в этом действительно ничего нет. Ходишь — глаза ввалились, серая вся и ноги еле таскаешь. Совершенно ничего интересного! Мочалка мочалкой.

— Как хочу, так и хожу.

— Н-да? Слушай, когда ты в принца влюблялась, ты что, на такой вариант не рассчитывала?

— Не твое дело!

— Ой, глядите! Сосиска ожила! Стоило только ненаглядного вспомнить!

— Не смей! Не смей так говорить! Слышишь, ты!

Стефи резко развернулась ко мне, сжав кулачки.

— Кто? Ну кто?

— Чурбан бесчувственный! Сюзанна вся испереживалась, а ему все равно! Эгоист!

— Лучше быть бесчувственным, чем ползать по университету на полусогнутых, как ты! Посмотри, в кого ты превратилась! В гроб краше кладут!

— А ну пусти!

Стефи попыталась прорваться мимо меня назад, к корпусам, но это ей не удалось. Я сгреб ее в охапку и крепко прижал к себе.

— Пу-у-усти! — забилась в моих руках Стефания, что есть силы упираясь мне в грудь ладонями.