– Я не включала камеру, – ответила она, не моргая, глядя в потолок.

Когда смысл этих слов дошёл до меня, я закашлялся и подскочил:

– То есть как не включала? Если ты думаешь, что я ещё раз…

– Ты ничего не должен, – ответила она отрешённым тоном. – Просто… Просто я не хочу больше быть опустившейся блядью…

Затем она уткнулась мне в плечо… и заревела.

Ревела долго, минут двадцать, выгоняя из себя всё, что накопилось в душе, а я лежал, приобняв её, гладил по волосам и пытался прийти в себя, а заодно понять, что же такое только что произошло.

Наконец она успокоилась. Мы вновь лежали и молчали, она не решалась, а может, не знала, что говорить, от меня же было достаточно лишь немой поддержки. Наконец она решилась:

– Я больше не хочу общаться с ними. Ты прав, я пала, и даже не заметила, как низко. Они пустые, не думают ни о чём, кроме секса. У них нет никаких стремлений, ценностей, никаких… Как они называются?..

– Никаких принципов, – подсказал я.

Эмма кивнула:

– Да. А я поняла, что больше не хочу так жить.

– Из-за меня?

Она вновь кивнула.

– Ты не прав, что не борешься за любовь. Но твои рассуждения… Я поняла, что хочу себе такого же рыцаря в алмазных доспехах. С принципами. И чтобы я была у него за каменной стеной. Твоя Бэль – счастливая сука и даже не представляет, насколько счастливая!

– Но-но!

Я лишь сильнее обнял её, не зло. М-да, раз уж до Эммы дошли такие вещи?.. Что же в мире делается?

– Почему я не замечала тебя раньше?

Я пожал плечами:

– Я всегда был рядом. Но теперь поздно, Эмм. Твой космолёт улетел.