И меня это не устраивало.

С кряхтением поднявшись, я подошел к настороженно взирающей снизу-вверх кукле и, скрестив ноги, уселся напротив. Так, чтобы наши глаза оказались почти на одном уровне. Шлем с головы, правда, снимать не стал, но забрало сделал прозрачным и нейтральным тоном спросил:

— Что ты о себе помнишь?

От простого вопроса Палач самым неожиданным образом растерялся. Паучьи ноги, наполовину погруженные в серебристую жижу, нервно переступили, издав приглушенный щелчок. Руки-лезвия опустились, макнув кончиками в расплавленное серебро. Не до конца отросшие пальцы второй пары рук сжались в кулаки. После чего мой новый служитель настороженно спросил:

— Что ты хочешь знать?

Говорил он тихо, все ещё немного пришепетывая, но понять его было можно.

— Все, — спокойно ответил я. — В том числе и то, кто тебя создал и как именно ты стал таким, как сейчас.

Мэл вновь тревожно переступил лапами.

— Я мало помню. Особенно то, что было в последние годы.

— Но меня-то ты вспомнил?

— Тебя сложно забыть, — согласился Палач. — Это ведь ты меня убил.

Я хмыкнул.

— Так ты поэтому не хотел возвращаться? Зазорно служить убийце?

— Нет, — неожиданно качнул головой он. — Я помнил о тебе с первого дня, как осознал себя заново. И решение служить принял осознанно.

— Хм… прости, я не понял: ты САМ выбрал, кому будешь служить?

— Существу моей специализации нужен хозяин, — спокойно подтвердил Палач. — Без этого я не способен нормально функционировать.

— В каком смысле?

— В прямом. Тебе знаком термин «безумие»?

Я ошарашено воззрился на служителя. Но Мэл ответил все таким же спокойным взглядом. При этом поводок между нами внезапно напрягся, задрожав, как натянутая струна. И нутром ощутив, что за этим напряжением кроется нечто гораздо большее, чем простая тревога, вслух я сказал лишь одно:

— Поясни.