Потом я удалил все свои пейзажи, кроме одного, и нарисовал её. Мона Лиза в подмётки не годится моей Еве. Я выбрал для неё картину со сквериком, тем самым, в котором я бывал в детстве. Моя Ева сидит на лавочке и сминает в руках платок — волнуется… Ей, видите ли, жалко человечество. Ей не безразлична гибель всех этих… Она такая, моя Ева. Вечно расстраивается по пустякам.

Когда картина уже почти была готова, за исключением нескольких штрихов (я никак не мог решиться с цветом глаз и волос), мне в голову пришла гениальная идея. Я вдохнул в неё жизнь, как художник. Настало время дать ей жизнь во второй раз, уже будучи в ипостаси программиста.

Я не знаю, сколько книг по программированию и кибернетике я прочёл до того, как стал утыкаться носом в монитор, чтобы разглядеть, что написано двенадцатым шрифтом. Потом я испугался, что ослепну и не смогу завершить Еву, и мне пришлось сбавить ритм.

Первая Ева родилась через… Я потерял счёт времени. Скорее всего, прошло немногим больше года после окончания портрета. Может, четырнадцать месяцев, может — четыре, а может — сорок. Как-то раз я полез копаться в настройках и сбил таймер. Теперь время не имеет для меня никакого значения. Для меня имеет значение только она, моя единственная собеседница.

* * *

— Добрый вечер, Ева-3.

— Добрый вечер, мой господин.

— Каждый день одно и то же…

— Я должна обращаться по-другому? Творец согласен на обращение «Творец»?

— Угу. Ещё чего нового скажешь?

И тут Ева сказала такое, чего я от неё никак не ожидал.

— У людей принято так обращаться к Богу. Мой господин — Бог?

— Да…

— Тогда моему господину подвластен весь мир.

— Да.

— Почему Творец иногда жалуется на мир и на людей? В его силах всё изменить.

— Выход из программы!

Я поднялся со стула и медленно пошёл в ванную. Долго стоял там, смотрел в своё отражение. Принял ванную и побрился. Надел чистую одежду. Чего ещё не сделаешь ради такого знаменательного события?

Я собирался дать жизнь новой Еве. И новому миру тоже.

* * *