Опять настала тишина, и только помехи в наушниках подтверждали, что связь не прервалась.

Ответ прозвучал по корабельной системе.

— Они тормозят, капитан, — сказал Алекс. — Жесткое торможение. Расчет курса показывает, что относительной неподвижности достигнут в двух миллионах кэмэ от нас. Подлететь навстречу?

— Нет, выводи нас на стационарную позицию над Эросом, — ответил Холден.

— Роджер.

— Наоми. — Холден развернул кресло к ней. — Они еще что-нибудь делают?

— Если и так, то мне не рассмотреть за выхлопом. Но они могут передавать сообщения по направленному лучу, и мы этого никак не узнаем, — сказала она.

Холден отключил общую связь, минуту чесал в затылке, а потом отстегнул ремни креплений.

— Ну, пока что мы их остановили. Я смотаюсь в гальюн, а потом схожу за выпивкой. Тебе что-нибудь принести?

— Знаешь, он правильно сделал, — сказала в тот вечер Наоми.

Холден парил в невесомости в нескольких футах над постом управления. Он приглушил огни, так что свет напоминал лунную ночь. Алекс с Амосом спали двумя палубами ниже — все равно что за миллион световых лет. Наоми парила над своим постом, и ее распущенные волосы стояли вокруг головы темным облаком. Панель освещала ее лицо в профиль: длинный лоб, плоский нос, полные губы. Он видел, что глаза ее закрыты. Ему казалось, будто в мире не осталось никого, кроме них двоих.

— Кто правильно сделал? — спросил он, лишь бы что-нибудь сказать.

— Миллер, — ответила она, словно это разумелось само собой.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

Наоми рассмеялась и помахала рукой, чтобы развернуться к нему в воздухе. Глаза ее теперь были открыты, и, хотя панель освещала ее сзади, он их видел, как темные озерца на лице.

— Я думала о Миллере, — сказала она. — Я плохо обошлась с ним на Тихо. Не хотела его замечать, потому что ты сердился. А ведь я у него в долгу.

— С какой стати?

— Он спас тебе жизнь на Эросе.

Холден фыркнул, но она упрямо продолжала: