Погоревав, совершили айны немудрящий похоронный обряд. Несколько заклинаний, произнесенных шаманом, короткая дорога к вершине горы, и вот уже тело заложено камнями, чтоб не добрались до него волки или песцы.

Когда на следующий день не проснулась Пату, дочка охотника Куари, мрачный Токо обстоятельно поговорил с духами жилищ и в каждой яранге нашептал на моржовую печенку, предназначенную к ужину.

Утром опять горе: в стойбище недосчитались еще одной души, певуньи и озорницы Нанайны. Убитые горем родители не знали, что и думать, ведь накануне в их доме не происходило ничего необычного. Молчали и домашние деревянные идолы, чьи лики по обычаю были смазаны нерпичьим жиром и довольно лоснились.

Ночью собрались все в просторной яранге Койта, отца Нанайны. Стенаний не было слышно, у айнов не принято громко выражать скорбь. Токо в своем балахоне из дымчатого меха росомахи, украшенном множеством монет, колокольчиков и звенящих пластинок, с тихим бормотанием обошел простертое посреди яранги мертвое тело, присел на корточки и подсунул под голову умершей палку. Лицо его, блестевшее от пота, напоминало кусок отполированного дерева.

— Слышит ли нас Нанайна? — произнес Токо и осторожно надавил на конец палки — голова девушки легко приподнялась, что означало «да».

— Не рассердит ли старый Токо духов этого дома своими расспросами?

Шаман с трудом поднял голову девушки — «нет».

— Хорошо ли жилось Нанайне с ее родителями?

«Да».

— Кто-то обидел Нанайну?

«Нет».

— А может быть, Нанайна заболела?

«Нет».

— Зачем тогда Нанайна переселилась к духам? Неужто кто-то заставил Нанайну это сделать?

«Да».

По яранге пронесся общий вздох.

— Беда живет в этом доме? — продолжал Токо. По лицу его градом катился пот, руки дрожали.

«Нет», — в последний раз ответила мертвая, и Токо почувствовал, что больше спрашивать нельзя.

Беда пришла снаружи — это старый Токо и сам знал. Он велел, и вечером все пришли в его большую ярангу. Старик построил ее из плавника, что каждое лето прибивает к скалам, — из обломков досок и частей корабельной обшивки со следами медных заклепок. Снаружи визжала пурга, и жались к опустевшим жилищам собаки. Внутри было тепло, чадили плошки с жиром — жирники, за неспешными разговорами опустошались котлы с чаем, подвешенные над огнем. Женщины, бесшумно сновавшие в полутьме, подавали на плоских деревянных блюдах дымящееся мясо с почками и печенью тюленя.

Неспешна мужская беседа. Да, правда, лучше всего бить песца в море, когда он ходит вслед за белым медведем и подбирает его объедки… И не стоит начинать охоту раньше времени, пока не подует сухой студеный ветер — он отбелит и распушит хорошо выделанный мех. А иначе вся работа насмарку…