Когда паук легко запрыгнул в седло, из леса, оттуда, куда направились дети, раздался торжествующий рев людоеда Арторикса. Леопольд XVII недовольно пробормотал что-то и направил боевую стрекозу в противоположную сторону. Свою вчерашнюю плату он уже отработал, Синяя же книга учила, что всякий сам за себя, а слепой бог Азатот против всех. К тому же после ночевки в сырой пещере паук несколько застудил педицел и поэтому с трудом вращал головогрудью.

К полудню благородный рыцарь-паук Леопольд XVII выбрался на опушку. Деревья здесь росли в форме обратной свастики. Дорога впереди кубарем скатывалась с холма и взлетала на деревянный мост через неширокую речушку, на котором стоял ржавый полосатый шлагбаум. На огромном валуне, торчащем из топкого берега реки, лежала огромная ящерица, поблескивавшая желтым змеиным брюхом.

Рыцарь-паук подъехал к берегу и привстал на стременах.

— Эй, на камне! — закричал он. — Ты кто? Тварь ли дрожащая или право имеешь? Бессловесная ли рептилия, божьим промыслом достигшая невероятных размеров? Магический ли зверь, способный подражать членораздельной человеческой речи? Древнее ли чудовище, которое может поддерживать философическую беседу на любом из цивилизованных языков? Или безнравственно оголивший срамные места благородный рыцарь, коего я вскоре включу в пищевую цепочку?

Собственно говоря, сэр Леопольд не был абсолютно точен с академической точки зрения: древние чудовища тоже относились к магическим животным, но прожитые тысячелетия наделяли их таким могучим жизненным опытом, что немногие изначально разумные могли вести с ними беседу на должном уровне. Победить древнее чудовище на поле битвы, на теннисном корте или за шахматной доской было неимоверно сложно, однако такая победа сразу поднимала одержавшего ее рыцаря на несколько пунктов в общем рейтинге. Благородными же рыцарями становились исключительно представители изначально разумных рас, коих к настоящему моменту этнографами было открыто столь много, что порой Леопольд не мог сказать с уверенностью, что за живое существо стоит перед ним, — если, конечно, на твари не было рыцарского доспеха.

Огромная ящерица открыла один глаз и внимательно посмотрела на паука.

— Рыцарь я, рыцарь, — буркнула она, потягиваясь. — Желтый рыцарь-рептилия Гекко II. Я страж моста, и никто не проедет по нему без моего ведома. Подожди, сейчас я надену свой полный турнирный доспех XV века и преградю тебе дорогу. — Ящер сполз с камня и исчез в высокой траве. Было слышно, как он чем-то шелестит и стукает, вжикает «молниями» и бормочет: — Вот ведь… на посту день и ночь… один раз позагорать решил… надо же было какому-то остолопу…