— Ну и силища у тебя, Нильс… Он такую глыбу удержал, просто уму непостижимо.

На связь вышла Станция. Спрашивали, выслать ли второй флаер.

Павлыш велел ждать и пока смонтировать подводного робота. Может, придется его доставлять сюда.

— Правильно, — подтвердил Гогия. Потом продолжал свой рассказ: — Я деталей не знаю. Только все дело в ее отце. Он жуткий педант. Он запретил Марине идти к нам в институт. Сказал, что не захочет ее больше видеть… В общем, боялся за нее, пробовал воздействовать, но на Марину очень трудно влиять. Когда она все-таки не подчинилась, он, как человек слова, сказал, что больше ее не увидит. Правильно сказал. Отец всегда отец. Надо уважать.

— Трещина открыта, — сообщил Димов, — я остаюсь пока здесь. Нильс попытается до них добраться.

— А дальше? — кинул Павлыш.

— Вам, наверное, неинтересно.

— Ничего, все равно ждем.

— Ван помог Марине убежать из института на один день.

— На Луну? — вырвалось у Павлыша.

— А как вы догадались?

— Это было полгода назад?

— Да, как раз полгода. Она уже прошла курс подготовки, с нее сняли биокопии и начали обработку терапевтическими средствами, чтобы понизить сопротивляемость организма. Не могла она убегать. Не имела права. На месте Геворкяна я бы ее обязательно уволил. А она полетела на Луну. Оттуда должен был стартовать ее отец. Он капитан «Аристотеля».

— Нильс? Это ты, Нильс? — послышался голос Вана.

— Он передает, что нашел их, — сказал Димов, — нашел.

— В каком они состоянии?

— Не знаю. Ждите.

— Ну и чем все кончилось? — спросил Павлыш.

— А? Мы о Марине? Ничем. Простили. Ван всю вину взял на себя. Марина всю вину взяла на себя. Димов всю вину взял на себя. Геворкян посмотрел на них, старый человек, мягкий стал… и простил. Романтическая история. Только отец не простил. Улетел, понимаете? Но простит. Куда денется…

— На какой они глубине? — спросил Павлыш у Вана, включив передачу.