Светлый фон
Чуть позже…

 

Ночь, застающая путников в дороге, не разбирается в разнице человеческих сословий, принадлежности к цехам и гильдиям. Равно как в уровне достатка и пожеланиях к ужину и проведению сна. Особенно зимой, в предгорьях высоких, с белыми острыми шапками Карвашей, лютой и богатой на секущий по лицу снег вперемешку со льдом. Ночь играет свою игру, беспощадную и увлекающую, ночи весело.

Ночь, застающая путников в дороге, не разбирается в разнице человеческих сословий, принадлежности к цехам и гильдиям. Равно как в уровне достатка и пожеланиях к ужину и проведению сна. Особенно зимой, в предгорьях высоких, с белыми острыми шапками Карвашей, лютой и богатой на секущий по лицу снег вперемешку со льдом. Ночь играет свою игру, беспощадную и увлекающую, ночи весело.

Ей, черной и беспросветной, наплевать на чаяния купца из Пешта, желающего побыстрее добраться до дома. На мольбы паломников, бредущих к святому источнику Гипоклепиуса, что в землях Безанта. Не разжалобить ее, жестокую, мольбой крестьянской дочки, желающей добраться с семьей до родного села, целой и невредимой. До дома, где ее ждет жених, широкогрудый улыбчивый кузнец. Ночь не позволит убрать руку с навершия тяжелого меча рыцарю из северного Нессара, идущему в поход против нечестивых язычников лабусов, на Янтарное побережье. И даже суровый мореход из Абиссы, если судить по темной повязке на глазу и по теплому «капитанскому шарфу» на шее, наверняка знающийся с чертями, вздрогнет, заслышав тяжкий и тягучий вой вдали.

Ей, черной и беспросветной, наплевать на чаяния купца из Пешта, желающего побыстрее добраться до дома. На мольбы паломников, бредущих к святому источнику Гипоклепиуса, что в землях Безанта. Не разжалобить ее, жестокую, мольбой крестьянской дочки, желающей добраться с семьей до родного села, целой и невредимой. До дома, где ее ждет жених, широкогрудый улыбчивый кузнец. Ночь не позволит убрать руку с навершия тяжелого меча рыцарю из северного Нессара, идущему в поход против нечестивых язычников лабусов, на Янтарное побережье. И даже суровый мореход из Абиссы, если судить по темной повязке на глазу и по теплому «капитанскому шарфу» на шее, наверняка знающийся с чертями, вздрогнет, заслышав тяжкий и тягучий вой вдали.

Ночь в Карвашах, зимняя студеная ночь в страшных горах. Она кажется живой, эта ночь, пляшущая кровавую пляску в бликах на остром лезвии под горной луной. Темная, накатанная полозьями и колесами, полоса дороги… и огонек, крохотный, мерцающий сквозь буран, где-то там, впереди. К нему и стремятся все, кто оказался здесь в эту зимнюю лихую ночь. Если не опередят темные силуэты, мелькающие позади, старающиеся догнать, схватить, растерзать. Напиться горячей сладкой крови и парящего мяса, выгрызаемого из еще живой и орущей от боли и ужаса жертвы. Тут все решает скорость, ярость и храбрость… и тех и других.