– Нам дают сутки на разграбление. Можем взять четыре БМП. Все, что увезем – наше. С управлением проблем не будет – как простая машина… только очень большая и тяжелая.

– Я так и знал! – скривился вечно недовольный Тян. – Не спеши выполнять, отменят. Знаешь, скольких трудов стоило поднять эти сумки наверх? Теперь что, обратно нести?

Полозов покосился на внушительную кучу брезентовых мешков и покачал головой:

– Если решим уйти на поверхность, то пусть лежат. Потом заберем.

– А мы можем остаться в Бункере? – удивилась Елена.

– Да. Нас приглашают отправиться на поиски Создателя. Своих конструкторов машина уже видела, теперь ей интересно, кто сделал нас.

– Тогда зачем БМП? Остаемся! – с воодушевлением предложил Виктор. – А генерал возражать не будет?

Полозов до боли прикусил верхнюю губу. «Я не буду ни о чем жалеть! – приказал он себе. – И забыть! Все забыть!»

Почувствовав перемену его настроения, Варвара робко сказала:

– Мы сбегали на кухню. Взяли казан жаркого и кастрюлю вареников… покушаешь? Мы уже завтракали.

– Бутерброды! – потребовал Андрей. – Бутерброды и чай из плетеной сумки.

Они передали ему сумку Судакова, и, пока он разворачивал салфетку с призывно пахнущим копченостью хлебом, Елена спросила:

– Значит, мы действительно сделали мыслящую машину времени?

– Похоже на то, – ответил Полозов.

У него дрожали руки. Он никак не мог справиться с бумагой, в которую Судаков завернул еду.

– Искать Создателя – поразительное предложение, – с благоговением сказала Лена. – И неожиданное. Мы согласимся?

– Но если мы далеко в прошлом… вдруг именно мы должны положить начало человеческой расе? – спросила Варвара.

– Нас слишком мало для роста популяции… – засомневался Виктор.

Андрей откусил треть бутерброда и зажмурился от удовольствия. Он почти не слушал, как его приятели спорили о генах и логистических моделях роста популяций. Бьющие сквозь верхушки деревьев лучи солнца казались куда интереснее. А потом подумал, что ему, в сущности, все равно: оставаться здесь или отправляться к Создателю.

Сделав приличный глоток остывшего чая, едва не поперхнулся и еще раз крепко приложился к бутерброду.