Авдеич оставался на берегу, который от острова отделяла неширокая полоса воды. Вися вниз головой, Павел видел, как тот безмятежно мародерствует в его рюкзачке. Извлек из него и расстелил на земле плащ, на который выложил запасную катушку, коробочки с блеснами, пакет с закуской, две банки пива, одну из которых тут же открыл… А вот наполовину опустошенной четвертинки видно не было. Или уже успел выпить Дей-Убей, или бутылочка так и осталась в руках у Чарусти? Зато Павел увидел у него в руках берестяную фляжечку утконогой, к которой Авдеич, допив пиво, со смаком приложился.

Павлу вдруг стало очень жаль настойки-чарусочки, уж лучше бы он сам выпил все до последней капли тогда, в бобровой хатке. Вон как нектар быстро и благотворно на болевшее запястье подействовал…

– Эй! – послышалось вроде бы неподалеку.

– Я! – мгновенно отозвался Павел.

– Паша! Ты где?

– Здесь!!! – Он не узнал голоса, назвавшего его по имени. Да и не все ли равно, кто придет на выручку в этот раз. – На острове! Осторож…

– Заткнись! – коротко гаркнул Авдеич. Павел увидел у него в руке блеснувшее лезвие ножа. – Еще пикнешь, перережу веревку, прямиком в могилку свалишься, а там уж…

– Паша, мы идем!

– Пусть идут, – перешагнув в лодку, осклабился Авдеич. – Там по берегу сплошь и рядом мои петельки да капканы. А солнышко – вот-вот за горизонт сядет. Будет моим братовьям настоящий пир.

– Стой… – Павел вновь закашлялся, на глаза навернулись слезы. И сквозь эти слезы он различил появившуюся из воды в тени лодки голову длинноволосой девицы. Вытянув губы, Чарусть подула в сторону Авдеича. Тот либо услышал всплеск, либо что-то почувствовал, – оглянулся, увидел ее, схватился за весло и… словно подкошенный, опрокинулся на дно лодки.

Павел видел и прекрасно сознавал, что земля – не стихия его утконогой спасительницы, но все равно и мысленно, и вслух молил Чарусть поторопиться. Побыстрее выбраться на берег, доползти и, прячась в сгущающихся тенях, при помощи журавеля перенести его, все еще висевшего над могилой братовьев, на свой берег, где как можно быстрее опустить на землю и развязать.

Выбиваясь из сил и явно страдая, она успела все сделать вовремя. Павел тоже не стал тратить ни минуты на расспросы, переживания и передышку. И вот уже крюк, на котором только что болтался он сам, оказался привязанным к ногам Авдеича, а журавель приведен в действие, чтобы доставить своего хозяина прямо к могилке братовьев.

Кажется, именно в этот момент небесное светило окончательно ушло за горизонт, во всяком случае, со стороны острова вдруг резко нахлынула настоящая волна удушающей вони и вместе с ней – сонмище хрустящих, сосущих, чавкающих звуков…