— Мне тридцать четыре года, Максим, а что я видела в своей жизни? — Глаза ее были печальны и задумчивы. — Десять лет самостоятельности на Земле пронеслись, как один день! И много я успела?.. Так, одни пустяки! А хотелось сделать что-то грандиозное, запоминающееся! Я подумала, что на Земле мне мало места, и полетела с экспедицией осваивать новые миры. И снова неудача! Три года жизни безвозвратно потеряны на этой проклятой планете! Хотя впереди целая жизнь — век или больше — и мы с тобой, по сути, еще юнцы, но так печально от того, что многого нельзя вернуть… А так хотелось бы, правда? И сколько такого еще будет у нас!

Она замолчала, печально глядя в пространство перед собой. Молчал и я. Да и что было говорить? Она права. Оставшееся в прошлом, не вернуть и не исправить. Шлейф его будет тянуться за тобой всю оставшуюся жизнь… Если только не измениться самому! Как это говорил Влад Стив — огненная чаша? Сгореть в огне, чтобы заново родиться во благо миру? Может быть, и я смогу вернуться на Землю обновленным?..

— Максим! — позвала Илви.

Я очнулся от своих мыслей, взглянул на нее. Она сидела, выпрямившись, отложив в сторону книгу, и к чему-то прислушивалась.

— Что случилось?

— Ураган… Кажется он стихает.

Я тоже прислушался. Действительно, порывы ветра за стенами домика стали значительно слабее. Наше маленькое жилище уже не содрогалось, а лишь слабо вибрировало, но вскоре и эта дрожь утихла. Мы с Илви напряженно вслушивались в наступившую тишину. Я остановился у двери переходного тамбура. Наружные микрофоны, которые до этого пришлось отключить, доносили слабое потрескивание и неясные шорохи. Илви замерла за моей спиной, не решаясь окликнуть меня. Я вышел в тамбур и, сняв запоры, осторожно приоткрыл наружную дверь. Жалобно запищал воздушный поток биологической экранировки, но ничего не произошло. Я открыл дверь пошире и выглянул в образовавшуюся щель. Вначале мне показалось, что на поверхности уже царит ночь. Я взглянул на часы. Было десять часов по земному времени, значит, солнце еще не должно сесть. Окончательно открыв дверь, я вышел наружу.

Угольно-черное небо казалось еще более низким и тяжелым, чем обычно. Этот безграничный полог сливался с поверхностью планеты, и только на юге он проваливался бездонной пропастью, в которой алым пламенем горело закатное солнце. Казалось, мы стояли в гигантской пещере, своды которой обрушились в одном месте под ударами неведомой титанической силы. Кровавые всполохи пламени бежали по болоту, натыкаясь на изломанные тела грибовиков, тонувших в бурой, медленно оседавшей пене. Все болото напоминало поле битвы, усеянное телами погибших воинов. Сходство было столь разительным, что я невольно содрогнулся. Повернулся к Илви.