Я тащила их мимо жалких маленьких деревянных домиков-трущоб обратно к шаттлу; кровь покрылась коркой на моем животе, когда рана затянулась. Я толкнула здоровяка в черный ящик к другим людям, которые отпрянули при виде меня.

Я повернулась и направилась к другому шаттлу, останавливаясь, чтобы вытащить нож из головы Тома Сорок пять.

Дверь открылась, и ребуты подняли глаза со своих мест, бегло пробегаясь по мне взглядом, остановились на Сорок пять.

Я отмахнулась от назойливого голоса, твердившего, что я должна была спасти его, и осторожно положила тело на пол. Я оглядела шаттл и нашла своего последнего ученика, Мэри Сто тридцать пять, привязанной ремнями к своему сиденью. Я осмотрела ее на наличие повреждений, но ничего не нашла. Она пережила свою первую самостоятельную миссию. Не то чтобы я предполагала иной исход.

Она перевела взгляд с меня на Сорок пять и обратно. Девушка молчала на протяжении почти всех наших тренировок, так что я едва узнала ее лучше, чем в ее первый день как новичка, но мне показалось, что выражение на ее лице излучало благодарность. У моих учеников была лучшая выживаемость.

Я протянула нож офицеру шаттла, который одарил меня сочувствующим взглядом. Лэб был единственным офицером, которого я могла терпеть. Единственным человеком, которого я могла терпеть, если на то пошло.

Я заняла одно из маленьких сидений, выстроившихся внутри темного, безоконного шаттла, стянув ремни ниже своей груди и откидываясь назад. Я украдкой посмотрела на других ребутов, но все они с грустью смотрели на Сорок пять. Одна даже вытирала слезы с лица, размазывая кровь и грязь по своей щеке.

Низшие номера часто плакали. Сорок пять, наверное, плакал. Он был мертв только сорок пять минут, прежде чем подняться. Чем меньше времени ребут был мертв, тем больше человечности сохранялось.

Я была мертва 178 минут.

Я не плакала.

Лэб подошел к передней части шаттла и ухватился за край открытой двери, заглянув внутрь.

— Готовы, — сказал он офицеру, управляющему шаттлом.

Он закрыл дверь, и я услышала, как защелкнулись замки. Лэб сел на свое место, и мы оторвались от земли.

Мои глаза были закрыты до тех пор, пока я не почувствовала, как шаттл резко приземлился. Ребуты молча выходили на крышу, и я едва удержалась, чтобы не оглянуться еще раз на Сорок пять, пока замыкала шествие.

Я присоединилась к строю, снимая свою черную рубашку с длинными рукавами и оставаясь в тонкой белой майке. Прохладный воздух щекотал мою кожу, когда я перебросила рубашку через плечо, развела ноги и вытянула руки, словно пытаясь взлететь.