По азарту это была ни с чем несравнимая «охота», и Акиньшин считал себя единственным в своем роде охотником, играющим по своим собственным правилам. И это была только часть глобальной игры, основное действо которой разворачивалось у него дома в настольном мире…

Глава четвертая Родственные чувства

Глава четвертая

Родственные чувства

Для Фрола предыдущий день был столь богат на события, что казалось невероятным уместить их все в какие-то несколько часов. Но что было, то было. Его вместе с женой, привязав к огромному крючку, опускали в озеро на корм рыбам; его обратно преобразовывали, переносили в абсолютно нормальный мир и поили водкой, а потом вновь преобразовывали и возвращали на Нейтральный остров; он выдавал себя за нового кардинала и в очередной раз побывал на волоске от смерти; а после всего этого Фрол провел ночь в тюремной камере наедине с низложенным Творцом, слушая и слушая его историю. Историю мира за стеной.

Кончалась брага во фляжке, и по приказу Фрола, караульный капрал Мося дважды приносил ее вновь, наполненную под завязку. Фрол смачивал брагой свои пересохшие губы, и давал пить Максиму Николаевичу, который говорил, говорил и говорил. Старика совсем не клонило в сон, возможно, благодаря распространенной в этом возрасте бессоннице, но и Фролу спать тоже не хотелось. Он не мог спать, слушая ТАКОЕ!

Не так давно Фрол сказал кардиналу Манаю, что у него всегда было неплохо развито воображение. Минувшей ночью он живо представлял себе людей, попавших под действие выборочного преобразователя: их мысли, чувства, усиливавшиеся с каждой минутой панику, отчаяние, осознание безысходности… Он сам перенес преобразование сравнительно спокойно. Но Фрол был каскадером, человеком, посвятившим себя кинематографу, ежедневному волшебству, творящемуся на съемочной площадке. И попав в мир за стеной, он первое время думал, что все с ним происходящее – экспериментальный съемочный процесс. Ему было проще. А каково было остальным людям, которых вырвали из обычной жизни, уменьшили и перенесли на игрушечный макет только для того, чтобы один единственный человек, именующий себя Творцом, наблюдал сверху за последними днями их жизни! И не просто наблюдал, но еще и направлял, руководил, диктовал, что можно делать, а чего нельзя.

Он покинул камеру Максима Николаевича после того, как зажглось второе солнце. Голова шла кругом, организм требовал покоя. Но едва Фрол сомкнул глаза, как его разбудили и попросили немедленно явиться к королю Гурлию.

Он увидел Его величество, облаченного в длинную кольчугу, с обнаженной шпагой в руках, выходящим из ворот королевской крепости в сопровождении трех мушкетеров и графа Филата и догнал их, когда с противоположной стороны к королю подбежал боец и впопыхах доложил: