Юлия Федотова Последнее поколение

Юлия Федотова

Последнее поколение

Часть 1 Не люди

Часть 1

Не люди

…Где-то в старой столице было правительство. И даже президент, вроде бы, был — забавный пережиток мирного времени. Они ничего не значили теперь. Страной управлял Генеральный штаб. А Генеральным штабом — контрразведка. Сила страшная и вездесущая. И все знали, что она есть, что каждый однажды с ней столкнётся — но выживет не каждый…

Она не была тайной — её знали в лицо. Её встречали везде, куда ни придёшь. В кабинете чиновника, в зале общественной столовой, в санчасти, в заразном бараке, в пункте раздачи продовольствия, в школьном классе, в бомбоубежище, в любом жилом доме на самом видном месте обязательно висели девять портретов. Без подписей — имена надо было знать наизусть.

Совет цергардов Федерации. Верховная власть военного времени. Друг на друга похожие, мужественные квадратные лица в обрамлении коротко стриженых иссиня-чёрных волос. Волевые подбородки, суровый, непреклонный взгляд из-под густых, сведённых к переносице бровей — куда ни стань, он везде тебя настигнет, даже жутко. Вездесущие, всесильные и страшные, эти люди казались богами. Их полагалось бояться, и любить, и верить.

И когда однажды седьмой справа портрет оказался заклеенным крест-накрест по диагонали траурными серыми полосками — страна была в ужасе. Такого случиться не могло! Бессмертные не умирают!

А потом на месте седьмого слева портрета появилось новое лицо — совсем другое. Оно было молодым и странным. Светлая чёлка падала на бледный лоб. Серые глаза смотрели грустно и устало. Оно казалось таким неуместным в этом гордом ряду. Но кто решился бы… нет, не сказать вслух — громко подумать об этом? Его старались не замечать, его избегали — поначалу. Потом, конечно, привыкли. Но любить не любили, и не верили — чужой.

Только в промышленных школах и санитарных училищах бледные, изможденные девочки со светлыми косичками и прозрачными лицами втайне писали записки, а потом долго подпрыгивали, стараясь забросить их за портрет так, чтобы не выпали назад — примета такая была: не вывалится, значит сбудется желание: «Цергард Эйнер, пожалуйста, пусть меня не спросят по истории. Ученица Эльма Стре-ат». Или просто, без подписи: «Люблю».

Только слабые, болезненные мальчики, вечно отстающие, вечно последние в строю, проходя маршем мимо седьмого портрета, сжимали кулаки, смотрели в усталые серые глаза и шептали беззвучно, одними губами: «Клянусь!» Но если бы кто-то из людей узнал об этом и спросил, о чём эта клятва — не смогли бы ответить, даже если бы не боялись.