— Я не хочу связываться ни с каким волшебством, — чопорно заявила Халса.

Снова Лучок попытался заглянуть в разум Толсета, но увидел там лишь болота. Белые цветы с мясистыми лепестками, будто покрытыми воском, и плакучие деревья, макающие ветви в воду, будто удочки.

— Я чувствую, что ты смотришь, — рассмеялся помощник колдунов. — Не заглядывай слишком глубоко, а то не удержишься и провалишься.

— Я не смотрю! — возразила Халса.

Но Лучок знал, что она смотрит. Слышал это, как щелчок ключа в замочной скважине.

Болота пахли солью и сытостью, точно миска похлебки. Лошадь Толсета трусила не торопясь, чавкая копытами в грязи. Отпечатки тут же заполнялись водой. Жирные и блестящие, будто самоцветы, мухи, трепеща крылышками, облепляли тростники, а в прозрачной луже Лучок разглядел змею, свернувшуюся зеленой лентой среди мягких, как облако волос, водорослей.

— Подожди здесь и присмотри за Бонти и Миком, — сказала тетушка. — А я схожу на вокзал. Лучок, ты в порядке?

Мальчик задумчиво кивнул.

Толсет и Халса проникали все глубже в болота, все дальше от дороги, от перфильского рынка, от Лучка. Совсем не так они добирались к Перфилу — в спешке, среди пыли, по сухой дороге и на своих двоих. Всякий раз, когда Лучок или кто-то из близнецов спотыкался или попросту отставал, Халса кружила около, будто заправская овчарка, щипала, пинала и подгоняла. Трудно было даже предположить, что жестокая, жадная и вечно недовольная Халса умеет читать чужие мысли, хотя, как вспоминалось, она всякий раз узнавала, если Мик или Бонти находили что-то съедобное, легко отыскивала кусок земли помягче перед сном, вовремя сворачивала с дороги перед появлением солдат.

Халса думала о матери и братьях. Она видела лицо отца, которого военные расстреляли за амбаром, серьги в виде змей, взорванный диверсантами поезд на Квал. Она знала, что должна была ехать в этом поезде. Она злилась на Толсета за то, что увез ее, а не Лучка, за то, что помощник колдунов не выбрал его.

Ожидая тетушку на рыночной площади, Лучок время от времени видел заостренные крыши, венчавшие башни колдунов. Они устремлялись в небо, будто ждали его рядом с перфильским рынком, а потом вдруг отступали и увлекали его за собой, к Толсету и Халсе. Их тропа то расходилась с неспешным потоком черной как деготь воды и сворачивала в кустарник, усеянный ярко-желтыми ягодами, то возвращалась обратно. Они пересекали другие тропинки, узкие и извилистые, заросшие травой и почти неприметные. Наконец они проехали через рощу резко пахнущих деревьев и оказались на скрытом от чужого взгляда лугу, не шире, чем рыночная площадь Перфила.