Хуан Фа отбежал от шкуры, дрожа, но не отвел взгляда от роскошного белого меха.

— В стране Казах это животное называется гигантским оленем и ценится выше любой другой дичи. Его шкура чище первого снега гор, где он обитает, а широкие рога всеми окрестными племенами почитаются за драгоценность. Но сей олень столь редок, что многие считают его вымыслом, древней сказкой. Здесь же, вблизи Алтайских гор, он еще встречается. У нас ему дали имя се чжи, и хотя он двурогий, некоторые ученые считают его разновидностью единорога.

Хуан Фа ощутил желание упасть на четвереньки. Болью обожгло лодыжки, словно невидимая сила выворачивала в суставах ступни. Конечно, он слышал про се чжи. Говорят, единорог способен различать добро и зло, он идет на запах добродетельного человека и наказывает злого. Буддисты верят, что иногда на его рогах покоится Книга Закона.

— По-мо-ги-и-а-а-а! — заголосил купец, но слова исказились во рту и стали жалобным звериным криком.

— Это твоя судьба, уготованная прекраснодушным героем, побеждающим без оружия Баатарсайханом, — с горечью заключил мудрец. — На четырех ногах ты будешь скитаться по миру, искать под снегом траву и мох у подножия Алтайских гор. Тебе уже не изведать любовь женщины, ибо ты среди последних в своем племени. На тебя станут охотиться денно и нощно — и варвары, и настоящие люди, и волки со снежными барсами в горах, и гепарды на равнинах. О слабодушный человек, нигде тебе нет спасения и пристанища. Боюсь, зиму ты не переживешь, ибо усерднее всех будут гоняться за тобой свирепые чада Баатарсайхана — из их ртов ты вынул пищу. И обязательно настигнут, ибо такова воля чародея. Тебе предрешено накормить свирепых чад своей плотью.

Взору Хуан Фа явилась Янь. Она сидела у ширмы, рисуя на черном шелке феникса. Вдруг подняла голову, посмотрела в залитое солнцем окно.

Купец ринулся к пологу шатра, выскочил наружу, в напитанный пылью воздух. Звериные инстинкты влекли на волю, звали мчаться под открытым небом. Еще не успел покинуть шатер, а на ногах уже лопнул шелк одежды, ступни сделались копытами. Растущие рога зацепили полог, запутались, грозя сломать шею.

Но Хуан Фа вырвался, освободился — и ступил под озаренное жутким красным заревом небо, словно подожженное богом Солнца.

Янь. Осталась лишь она.

Хуан Фа фыркнул, развернулся, взбив клубы пыли, посмотрел на высокую траву у лагеря — и различил там крошечные фигурки изголодавшихся детей, залегших в засаде, оскаливших зубы, заточенные острее любого кинжала.

Ставший диковинным зверем купец поскакал, вздыбив хвост, словно подавая сигнал опасности, и в копытах, что вонзались в землю и отталкивались от нее, посылая мощное тело в воздух, кипела дикая сила.