— Думаю, нет, — ответил Ит. — Мы бы поняли.

— Сомневаюсь. — Кир усмехнулся. — Моя любимая доктрина гласит, что на каждую хитрую жопу найдется свой винт с левой резьбой…

— Гревис, до чего же ты пошлое существо!.. — с неприязнью сказала Ольшанская. — Рыжий, хватит есть малину, давай гречку теперь.

— Попозже, — расслабленно попросил Скрипач. — Я, кажется, уже объелся.

— А для кого я ее, скажи на милость, варила?!

— А эти вот тоже ее едят, — нашелся Скрипач.

— Мы бы и макаронами обошлись, — заметил Ит. — Ешь давай, сказал. Довыпендриваешься…

— Ну ладно, ладно. — Скрипач обреченно вздохнул. — Но только немножко. Множко я точно не смогу.

Спать пошли в двенадцатом часу — день получился суматошный, беспокойный, все устали. Первым сдался Скрипач. Его, невзирая на протесты, отнес в комнату на руках Кир — согласно плану Софьи, вставать на костыли он должен был начать завтра. Потом, зевая и щурясь, отправилась к себе в мансарду «королева второго этажа». Ит с Киром помыли тарелки, погасили свет на веранде, и тоже разбрелись по комнатам.

Когда Ит лег, Скрипач тут же привычно ткнулся носом ему в плечо, тяжело вздохнул и вдруг неожиданно едва слышно сказал:

— Скотина ты все-таки.

— Чего? — опешил Ит.

— Скотина ты, говорю. Бесстыжая. Ты что днем устроил Гревису?

Говорил Скрипач на переделе слышимости — Ит сейчас был уверен, что ни Берта, ни Кир ничего услышать не смогут.

— Что я устроил? — спросил он, хотя и так знал ответ.

— То. Зачем ты так… тогда, на лодке?

— А ты откуда?..

— А оттуда. Я не спал. А тебя знаю, уж прости, как себя. За что ты с ним так?

— Я… — Ит растерялся. — Я, наверное… Родной, я ревновал в тот момент. Знал, что это чушь собачья, но ревновал… Потому что до этого мы с тобой друг друга спасли, а в этот раз он… и теперь…

— Ты разум не потерял, случайно? — Скрипач рассердился. — Он меня спас, по-твоему? Да?