– Держи. Чёрт, ну почему обязательно ноги? Они же пахнут!

* * *

Вход в метро «Римская».

– Чё-то рано темнеет сегодня. И вообще на душе хреново. Эй, брат, оставь допить ветерану «Альфы». П’сиб. Тьфу, горечь. Палёная видно. А? Кто, я? Герой, само собой. Как чичей мочить, так вперёд, капитан! А как ногу оторвало, свободен, соси на корточках. Слышь-ка, брат, сирена воет что ли? Или гром? А эт ещё чё? Хо, в метро – и саранча. М-мать, да её тьма! Глянь, братка, а ведь она железная! И рожи человеческие…

Ночь длинных вожжей

Ночь длинных вожжей

Охваченный испугом, я оглянулся: трава пожелтела и высохла там, где упала моя тень.

Во мгле, среди дубравы тёмной, где филин ухает в дупле. Где мхи сырые, и гадюка свивает кольца по земле. Где путь лежит в уезд Бобруйский, и путь нелёгкий, непростой. Где в буреломе тигр лохматый берёт прохожих на постой (чтоб разорвать живот клыками и выпить жизненный ихор). Где каждый – зверь, аспид, и птица – бежит, считая за позор стоять во фрунт по стойке смирно, заслышав человечью речь. Где можно славно похмелиться, сумев наутро приберечь живое пламя водки доброй иль браги смрадную бурду, – я, сумрачный и беспощадный, ругаясь яростно, бреду.

Куда влечёт меня ужасный мой рок, как сазана рыбак влечёт на леске в день ненастный, вонзив багор в застывший зрак, как на аркане злой татарин таскал рабынь в гарем мурзы, как беспризорник тырит рьяно с верёвок майки и трусы?

Зачем в руке моей опасный двояковыгнутый предмет? Зачем в душе искус горчащий, а за душой полушки нет? Почто за мной бежали люди, крича: «Постой, дурак, постой!» Почто я бросил им упрямо с прямолинейной простотой: «Я не дурак, я здравый малый! Ума – палата, сметки – пуд!» Почто албанские ребята меня в Тирану не зовут?

Какой кретин уж двадцать строчек резиной тянет этот стих? И чьё, читатель, в этом месте стаккато смеха не затих…ло? (Да, размер нарушить – преступный шаг, его бегу). О Вандерлюст! Когда ж тропинка сведёт меня и бэ Ягу? (Здесь «б» – не б., а просто баба. Старуха. Сиречь ля вилле.) Когда ж наступит Божье Царство не в небесах, а на земле? Кто виноват? Что делать? Даже – зачем не птицы мы, друзья? Зачем бескрылые, заразы, все вы? А, в общем-то, и я?

Вопросов – ворох, а ответов… Ну кот наплакал, грустный кот. А автору – и дела нету. Его сей трабл не гребёт. Он упивается, подонок, своим талантом трепача, не понимая, что читатель вот-вот закроет сгоряча сей текст. И тем себя накажет!

Поелику моя тропа уже выходит на поляну. Поляна – страшна. И скупа строка безвестного поэта, чтоб описать тот дикий страх. Но мне-то в том и дела нету.