А Маринка? — я уже бояться её начинаю, — какая вероятность, что спустя пять лет мы встретимся именно здесь? Или это тоже один из элементов игры?
— Ты его знаешь?
— Бориса? — уточняет Марина.
— Бориса, — упавшим голосом подтверждаю я.
— Он — пилот в моём экипаже, — она говорит это таким тоном, будто её пилоту каждый день проламывают голову.
— Но как же… — я ненавижу себя за эту растерянность. — Не понимаю.
— Мы тоже, — признаётся Марина. — Комплектацией и "доводкой" экипажей занимается крюинг. Тренировки, учёба, совместные действия… Они вообще большие затейники. Вот и тебя нам придумали. Наверное, чтобы посмотреть, как мы выпутываться будем.
Она заканчивает мои швейные дела и ещё раз проходится по сшивкам тампоном пропитанным йодом. Не сказал бы, что особенное удовольствие.
— Это я у вас как боксёрская груша? Проблема, которую нужно решить коллективно и к радости крюинговых кураторов?
— Что-то в этом роде, милый… полежи спокойно, я запущу сканер.
Мимо меня шуршит колёсиками обруч. Только теперь, судя по ощущениям, вердикт будет настоящим. Липовыми "трещинами" в рёбрах дело не обойдётся.
— И скоро вы отправитесь?
Я завидую. Люто. До дрожи в голосе. До черноты в глазах.
Эти люди увидят звёзды. Увидят чужую жизнь, в чужом мире, под чужим, незнакомым солнцем… Бартон и Камерон, Блексленд и Лейхгардт, Карсон и Фрезер… Их слава и подвиги ничто, по сравнению с чудесными открытиями, которые суждены Марине и её экипажу.
— Не скоро, миленький, — признаётся мой ангел. — У нас некомплект.
— Повара не хватает?
— Командира, — Марина озабоченно щёлкает клавиатурой. — Но это общая беда… Ну-с, вроде бы обошлось. Только потеря крови. Вообще-то при таких ранениях я должна вызвать дежурного офицера. Рапорт будешь составлять?
Я качаю головой: какое изощрённое издевательство!
— А что с командиром? — сесть на кушетке из положения "лёжа" с первой попытки мне не удаётся. — Что ещё за дефицит?
— Это самое простое, миленький, — она озабоченно смотрит, как я, сидя, пытаюсь держать равновесие. — Командиром может быть только тестацелл.