«Крысы» залез внутрь и скоро вылез, держа в руке по детенышу разной степени взрослости, один явно пара месяцев как родился, второй годовалый или чуть постарше, разочаровано бросив их возле затихшей матери. Дети как ни странно от такого грубого отношения не заплакали.
– Не, это нам не надо…
Кто-то достал пистолет, чтобы застрелить детенышей.
Эрика, вдруг осознавшего, что в детях что-то не так, словно молния, пронзила дикая в своей невероятности догадка.
«Не может быть… – подумал он. – Этого просто не может быть!»
– Стойте!!! – крикнул Махов, бросившись к «крысам».
– Ты чего? – удивился «крыса». – Все равно им не жить, мы если хочешь им последнюю услугу оказываем. Мучиться не будут. А то так живьем звери задерут.
Махов поморщился, услышав о последней услуге. Его самого так чуть не шлепнули в свое время…
– Я понимаю, но разве вы не видите что они разные?
– Ну и фиг? Один коричневый со светлыми пятнами, тот что поменьше, светлый с пятнами коричневыми. Возможно у них у всех так, повзрослеет, станет таким же, как тот, что постарше…
– Нет, я видел новорожденных, они ничем от более старших не отличаются. К тому же заметьте у светлого нет хвоста и сосков на груди не две пары, а одна…
– Ну да… есть разница, но нам-то какое дело? – пожал плечами «крыса». – Твари, они и есть твари. Их всех кончать надо без разбора.
– Стойте…
– В чем дело? – пришел на шум Ремезов.
– Да вот, ваш зам тут что-то бучу устроил на ровном месте.
Эрик тем временем ни на кого не обращая внимание, подошел к умершей сахарианке и взяв свою фляжку начал поливать водой на ее окровавленное лицо.
Он узнал ее. Ее он спас, не став убивать. Она приходила к нему опоенного наркотиком…
«А это значит…» – подумал Эрик, глянув на светлого детеныша.
Тут его мозг отключился.