Кама наморщила лоб, затем махнула рукой, выложила в центр рисунка приготовленный мум, щелкнула пальцами и прочитала нужные слова. Мум потемнел, затем вспыхнул пламенем, рисунок оделся огненными линиями, но ни камнетрясения, ни сползания пластов снега в пропасть не произошло. Вместо этого раздался шум за спиной. Кама оглянулась. Бастион за нею растрескался и с умеренным грохотом сложился внутрь себя, отпугнув в сторону лошадь. Раскатистый грохот донесся и из ущелья. Кама с надеждой вскочила на ноги, но нет. Снег если и сдвинулся, то незаметно для глаз. Зато уже дальний бастион у начала ущелья тоже, кажется, превратился в груду камней. Между тем свеям осталось преодолеть не более трети ущелья. И мум был далеко, на дне мешка, на лошади, которая отбежала и теперь стояла в полусотне шагов.

– Сейчас! – почти зарычала Кама, подхватила горсть снега, затерла прежний рисунок и начала чертить новое заклинание. Да, мума у нее под рукой больше не было, но не тот ли Окулус говорил, что всякий человек может создавать мум усилием воли, вся разница в том, что истинный маг способен наполнять силой любое плетение, а какой-нибудь селянин изрыгает крохи силы, да и то лишь в подпитии и злобе. Неужели у нее недостаточно злобы, чтобы наполнить силой что-то немудрящее, что она уже делала когда-то, да хоть заклинание песка! Даже Сор говорил, что заключенный в темницу маг способен обратить часть ее кладки в песок, и вся сложность для него заключается не только в наличии мума или собственной силы, но и в ее ограничении, потому что неумелая ворожба не только обращает нужный камень в песок, но и сотрясает само здание, а иногда и разрушает его, хотя дай Энки сил самому умелому колдуну хотя бы на один кирпич. То, что надо, уж кем-кем, а умелым магом Кама себя не считала. Хотя камешек в песок она уже обращала и даже получала сотрясение мостовой, на которой это происходило, трещина, во всяком случае, на ней появилась. Правда, и мума тогда было потрачено изрядно. А без мума?

Кама положила ладони на края нехитрого рисунка, одного из немногих, который она опробовала в деле, зажмурила глаза и, произнося заклинание, налила свои руки сталью, пронзила камень ненавистью, наполнила голос ядом. И едва не разбила нос. Огромный камень шириной в три локтя и высотой в два с сухим треском рассыпался в пыль, да так, что Кама не только кувыркнулась вперед, ободрав переносицу о зашипевший от жара лед, но и обожгла ладони и уже обветренное лицо о нагревшийся от колдовства песок.

Слезы хлынули из ее глаз, и принцесса не удивилась бы, если бы и они зашипели на щеках. Свеям до конца ущелья осталось лишь четверть его длины. Еще немного, и даже снег не будет им препятствием. И кони у них были свежее, чем лошадь Камы. И самострелы в руках. И наглые улыбки на лицах. Ничего не скажешь, красавцы. Что же делать?