– Как теперь? Как мне теперь жить?! – причитала она, поглаживая пухлую синеющую щечку малыша.

– А мне?! – не выдержав, рявкнул Виктор. – Как мне жить?! Он и мой ребенок тоже! Ты думаешь, мне не больно? Да что ж это такое?!! – вскочил с кровати мужчина и заметался, словно дикий зверь, вырванный из привычной для него среды обитания и запертый в тесной стальной клетке.

– Прости меня! Прости меня, Вить! – еще сильнее зарыдала женщина, на коленях переползла на другой край кровати и кинулась на шею мужу. Она осыпала поцелуями его лицо, обнимала, что-то говорила, обливаясь солеными слезами, пытаясь облегчить свое горе и горе самого близкого ей человека.

– Я тебя ни в чем не виню… – горько пробормотал мужчина, тяжело садясь на кровать.

Сознание будто затуманилось, не хотелось верить, что сын, которому еще нет и семи дней, умер. И не просто умер, а превратился в голодную бездушную тварь…

– Это случилось, и это нужно пережить, – говорил Виктор, будто пытался убедить не Алену, вернее, не столько Алену, сколько самого себя. А самого себя обмануть намного тяжелее.

– Да… – всхлипывала жена, соглашаясь с его словами и не прекращая гладить ребенка. – Нужно…

– Принести тебе воды?

– Да, пожалуйста…

Виктор расстегнул ремень, сняв его, бросил на стул, устало поднялся, медленно вышел из комнаты и побрел вниз по лестнице в сторону кухни. По городу начались перебои с водоснабжением – это сотрудники райотдела ощутили еще в осадном положении в отделении, поэтому там всегда был запас – вода хранилась в бутылках и пластиковых бутылях. Здесь же запасливый и головастый хозяин пробил скважину, что очень упрощало жизнь нынешним жильцам. Хотя центральный водопровод тоже присутствовал, как и канализация.

Виктор на автомате налил в чашку воды из чайника и собрался было возвращаться к жене, когда в комнате наверху грохнул выстрел. Чашка выпала из самопроизвольно разжавшихся пальцев и разбилась, расплескав содержимое.

Бах!

Грохнул второй выстрел. Буквально сразу же после первого.

Кобура на поясе!

Виктор бросился со всех ног вверх по лестнице в комнату, перепрыгивая через две ступеньки, торопясь изо всех сил, но было уже поздно. На кровати лежали два застывших тела – жены и сына.

Горло сдавила невидимая рука, стало больно дышать, на глаза навернулись слезы, которые он и до этого еле-еле сдерживал. Капитан на ватных ногах, чуть пошатываясь, подошел к телу жены – оно полулежало на подушке, левая рука будто гладила сына, застыв на его плечике, правая же все еще сжимала пистолет, из которого и были убиты самые дорогие ему люди.