Изо рта Николай плеснула тонкая струйка. Ластычев надавил сильнее, и в этот момент будто кто-то убрал невидимую преграду – тонкая струйка превратилась в мощный поток, Николая вырвало, он вскрикнул и закашлялся.

«Значит, дышит», – сообразил комбат и попробовал подняться, но перед глазами все закружилось, как в детстве, когда он слишком долго катался на карусели, ноги подогнулись, и он рухнул рядом с Николаем на прибрежный песок.

Несколько раз он упирался ладонями в песок и силился встать, но всякий раз подступавшая дурнота заставляла его в изнеможении падать на колени.

«Лодка... Ее унесет течением...» -думал комбат и снова пробовал встать, и снова все повторялось. Наконец он не выдержал и пополз на четвереньках обратно к воде.

Ластычев упрямо полз вперед, оставляя позади себя ямки в мокром песке. К счастью, лодка так и кружилась в пяти метрах от берега, но течение могло подхватить ее в любой момент, и тогда...

Комбат дополз до воды и окунул в нее похолодевшее лицо. Он помотал головой, словно полоскал ее, как грязное белье, и почувствовал, что в мозгах стало что-то проясняться. Лас тычев выставил одно колено и тяжело уперся в него обеими руками. Так нелепо, совсем по-стариковски, он не поднимался даже после самых тяжелых запоев.

«Пожалуй, теперь ты не тянешь даже на военрука в школе», – подумал он. Усмешка тронула его посиневшие губы, и... сразу стало легче.

Он встал и побрел по воде. Кеды хлюпали и норовили сорваться с ног, наверное, им было приятнее лежать в мягком иле, чем обнимать шершавые пятки обходчика.

Ластычев подошел к лодке. Он больше не пытался ее перевернуть. Он дождался, пока она сделает очередной оборот, затем протянул руку к кольцу, вделанному в носовую часть, и нащупал цепь. Она оказалась достаточно длинной («спасибо Господу за его маленькие радости!»), комбат перекинул ее через плечо и потащил лодку к берегу, прикидывая, что он, должно быть, сильно смахивает на бурлака. «Только те были на Волге... Впрочем, Ока в нее впадает, так что будем считать, что это одно и то же».

Перевернутые борта зашуршали по дну, Ластычев снял цепь с плеча и вытянул на всю длину – этого было достаточно, чтобы обмотать ее вокруг прибрежного куста, выглядевшего вполне надежно.

Он постоял немного, похлопывая себя по карманам, после неожиданного купания сигареты превратились в табачную кашу, и Ластычев, вздохнув, списал их по статье «боевые потери».

– Ефрейтор! – хрипло сказал он. – Судьба-злодейка забросила нас на необитаемый... точнее, теперь уже обитаемый, остров. Фрегат цел, но пушки, кажется, того... Утонули.