— Нас примут, — повторил Врон. — Они не могут нас не принять. И в любом случае, мы обязаны вернуться, патриархи должны узнать о том, что с нами произошло.

— Мы пойдем, — сказала она. — Но мы должны быть готовы к тому, что мы окажемся никому не нужны. — Ласка грустно улыбнулась и посмотрела на стены.

— Вот тогда нам придется вернуться сюда, и здесь будет наш новый дом.

На следующий день, уже когда стемнело, они нашли заброшенную хижину, в которой они когда-то ночевали, — в ней почти ничего не изменилось, кроме того что черный балахон Ласки от влаги совсем сгнил. Но мечи и ножны были в полном порядке. Ласка тут же нацепила их на себя и принялась разводить костер, а Врон отправился на охоту.

Недалеко от избушки он наткнулся на небольшое стадо кабанов и зарубил мечом самца, который бросился на него, защищая самок и детенышей.

Ласка была довольна, она отрезала большие куски мяса от кабаньей туши и ела их сырыми, урча от удовольствия.

Врон тоже ел мясо, только предварительно прожарив его на костре. Эта пища его телу тоже понравилась.

На следующий день они нагрузились кусками сырого мяса и двинулись дальше.

Когда до монастыря осталось совсем немного, Ласка вдруг замерла. Врон недоуменно уставился на нее.

— Что случилось? — спросил он. Ласка повертела в разные стороны головой, широко раздувая ноздри и к чему-то принюхиваясь.

— Смерть, — мрачно изрекла она. — Я чувствую запах смерти.

— Какая смерть? — спросил Врон.

— Не сегодняшняя, — ответила Ласка, продолжая крутить головой во все стороны. — Старый запах, ему несколько недель, и он доносится от монастыря.

— Не понимаю, объясни, — попросил Врон.

— Здесь убили много людей, — сказала Ласка. — Я чувствую запах разложения.

— Понятно, — вздохнул Врон, сбрасывая мясо на траву, и передвинул меч, чтобы было легче его выхватить. — Я пойду дальше один, а ты с малышом останешься здесь.

— Нет, — покачала головой Ласка. — Мы идем вместе, запахи старые. Опасности почти нет.

— Почти?

— Люди есть, но их немного, и они немного в стороне.

— Ты останешься здесь, — сказал Врон. — Если есть хоть малейшая опасность, ты не можешь рисковать нашим малышом.