— Чего думаешь, Сергей? Переждем и пешком к цели выйдем…

Спецназовец повернул к нему лицо и громко спросил:

— Пешком? Да нет, зачем? После того как «сухари» все разнесут, наше дело обеспечить эвакуацию людей. Подскочим на тачанках и с ходу из «Кордов» врежем.

Настала пора удивляться Артему:

— Какие «сухари», Серег? Наше дело — конвой перехватить и освободить Дерюгина… Конвой из двух-трех машин…

Пашутин покачал головой:

— Я не знаю, там, в Омске, у всех от страха совсем крыша съехала? Или в Москве? Какой нах конвой, Артем?! Дерюгин в лагере сидит. В Аягузе. Нам задача поставлена — напасть на лагерь после ракетно-бомбового удара, снять охрану и выпустить пленных. Потом высадка основных сил двадцать первой десантно-штурмовой бригады и эвакуация пленных. Такой приказ.

«Что за чертовщина? Какая двадцать первая бригада? Она же намертво на Кавказе сидит».

— Вот поэтому я и удивился, Артем, какого рожна сюда Болдин пластунов-то прислал. Мы разведроту десантуры ждали.

— Когда сеанс связи?

— Как и у вас. Через двадцать минут.

Едва колонна остановилась, как Артем отозвал Пашутина в сторону:

— Ерунда какая-то, брат, получается. У меня четкий приказ тоже лично от Болдина — перехватить конвой и отбить Дерюгина. Ни про какой лагерь военнопленных я не слышал. Да и какой лагерь, Серега? Через пятнадцать часов здесь Хиросима будет…

Пашутин едва не схватил Артема за грудки, но сдержался.

— Какая Хиросима, ты свихнулся, пластун? Там почти пятьсот наших пленных.

— Не может быть! У меня личный приказ Болдина — вытащить Дерюгина. Перед ядерным ударом. Про лагерь военнопленных слышу от тебя.

Пашутин ударил кулаком по пыльному капоту вездехода.

— Да охереть можно! Что вообще происходит?

Пшеничному нечего было ответить. Сам чувствовал себя шутом, развлекающим ярмарочных зевак.

Сеанс связи ничего не прояснил. Пришло подтверждение прежнего приказа. Вот и все.