– Михолок! Яков! Ева! – Мария Штейн в ужасе металась по забитой голыми телами женской душевой и пыталась отыскать своих родных. Но вокруг были лишь голые напуганные женщины и дети. Мария глотала слезы и почти впала в отчаянье, когда навстречу ей кинулась худенькая, бритая наголо девочка.

– Мама!

– Ева, доченька моя! – Мария прижала к себе дрожащее, словно лань, тело дочери и стала неистово целовать её бритую головку. – Что же они с тобой сотворили, маленькая моя? Они тебя били? Ты видела папу? А Якова?

Но дочь лишь отрицательно мотала головой в ответ.

Запертые в душевых люди не знали, что немец на крыше, которого в лагере называли «банщиком», махнул рукой, подавая сигнал. В пристройке рядом с баней заработала машина.

– Мама, что это? – Ева смотрела на мать огромными карими глазами.

– Не знаю, доченька…

Мария действительно не знала, что шум издают несколько старых танковых моторов, вырабатывающие удушающий газ, который поступал в баллоны, из них по шлангам и трубам – в помещение «бани».

Через пятнадцать минут все находившиеся в камере были задушены.

«Банщик», следивший через своё окошечко за процессом умерщвления, ещё раз махнул рукой, и подачу газа прекратили. Полы в газовых камерах, которые прибывшие в лагерь люди принимали за душевые кабины, механически раздвинулись, и трупы свалились вниз, в подвал, в котором находились вагонетки.

«Рабочая команда», состоявшая из числа таких же узников лагеря, складывала трупы казнённых в вагонетки и вывозила свой страшный груз из подвала в лес, где был вырыт огромный ров, в который сбрасывались трупы.

Трупы, мокрые от пота и мочи, с ногами, запачканными экскрементами и кровью, выбрасываются наружу. Высоко в воздух подлетают детские тельца. Плётки травников подгоняют заключённых из «рабочей команды». Две дюжины дантистов в поисках золотых коронок крюками открывают челюсти. Другие дантисты выламывают золотые зубы и коронки при помощи щипцов и молотков.

Всего этого Яков Штейн ещё не видел. Всё его внимание в тот момент было приковано к оставшимся на платформе людям.

– А куда их? – обратился Яков к стоящему рядом солдату.

– В лазарет, – усмехнулся тот в ответ. И эта улыбка очень не понравилась молодому Штейну. Больше всего она напоминала волчий оскал.

Стоявшие в оцеплении травники и немцы собрались вокруг скопившихся в центре платформы больных, истощённых стариков и маленьких детей, не способных дойти до «бани» самостоятельно.

– «Рабочая команда»! Приступайте! – командовавший разгрузкой унтершарфюрер СС взмахнул рукой, и на платформе появились несколько десятков человек в лагерной форме с номерами.