Сначала его двойной конус расщепился на пакет игл, которые образовали фигуру, похожую на ежа или головку одуванчика. Затем «еж» сплющился в блин, иглы превратились в короткие по сравнению с размерами «блина» шипы, и теперь «младенец» напомнил наблюдателям ракетку для настольного тенниса, причем рукоятка у нее длиной в тысячу километров выросла буквально за пять-шесть секунд, то есть скорость ее роста превысила скорость движения Солнца в пространстве! Волны разноцветного сияния обежали поверхность тела «ракетки», и Конструктор устремился прочь от мертвых спор, от своих несбывшихся надежд, постепенно ускоряя ход. Земные корабли попытались следовать за ним, но вынуждены были остановиться: вакуум в его «кильватерной струне» был так «взбаламучен», что начинали сказываться эффекты квантования пространства на макроуровне корпуса крейсеров, несмотря на мощную энергетическую защиту, не выдерживали изменений метрики и трескались! На Землю смог вернуться только один корабль из посланных трех, сняв экипажи двух других.

Когда специалисты на крейсерах наконец разобрались в физике явления, Конструктор уже затерялся во мраке межгалактических просторов, и догнать его не удалось. Путь его лежал вне всех известных звездных островов, галактик и их скоплений, образующих ячеистую структуру Вселенной, он возвращался точно в том же направлении, откуда появился, надеясь, вероятно, отыскать родину…

Ратибор походил по комнате, отметив, что наступил вечер, вернулся к столу и попросил киб-секретаря отпечатать то место из информпакета, где говорилось об изменении вакуума за кормой Конструктора, когда тот покидал Галактику. Спрятав карточку с текстом в карман, он внимательно оглядел себя, поправил прическу и направился к двери, пробормотав:

— Теперь курс — одиночество…

* * *

Железовский ждал его в операционном зале космосектора, напичканном молектроникой, аппаратурой «динго»[31], устройствами индивидуальной связи с компьютерами и пси-терминалом[32]. В этом зале, соединявшем компьютерной связью руководство службы безопасности и погранслужбы, СЭКОН и комиссии ВКС, дежурили начальники секторов, отделов и их заместители.

Ратибор молча подал комиссару-два белый листок пластпапира. Железовский также молча взял листок, снял эмкан персональной консорт-линии[33]. Эмкан съежился в бутон и упрятался в полированную плоскость дежурного стола, на которой иногда проступали какие-то схемы, рисунки, фигуры, быстро бежали строки бланк-сообщений и вереницы символов и цифр.

— Твое мнение? — пробурчал наконец Железовский, сдерживая в голосе громыхающие ноты.