Видимо, та же информация поступила и Грехову, потому что он машинально взглянул на мелькавшие в стене напротив цифры времени. Но он слышал и передачу Ратибора, хотя и не выдал своих чувств.

— Задержите работу императива, — передал быстро Ратибор. — Найдите комиссара-два и передайте ему мой при… мою просьбу. Я все объясню.

— Это ответ, — сказал наконец Грехов. — Один из первых интеллектуальных компьютеров лет триста назад сочинил стихи: «Я тоже дитя вечности в пути без цели и конца»[115]. Так вот и я дитя вечности… и Конструктор. И путь у нас долгий.

— То есть… вы хотите сказать?..

— Да, мастер, я ухожу. С ним. Далеко. Искать тех, кто должен был появиться в результате эксперимента Конструктора с перестройкой вакуума. Помнишь, я говорил? Это правда, мы — побочные дети Конструкторов, а «настоящие», те, которых они ждали, где-то в глубинах Вселенной, их еще надо найти. Да и хочется посмотреть на иные пространства, Конструктор столько их перевидел… К тому же у нас много работы. По следу пресапиенса в нашу Вселенную «дышит» другая, и нам предстоит заняться этим всерьез. Надеюсь, нам помогут.

— Кто?

— Такие же одиночки у себя дома, как и я. Не изгои, как ты изволил выразиться, именно одиночки… люди, наверное?

В коридоре раздались чьи-то грузные шаги, сотрясающие весь дом, уже знакомые Ратибору, и в гостиную вползла наполовину черная, наполовину блистающая металлом фигура — чужанин! Остановилась, по очереди «оглядев» всех присутствующих; Ратибор ощущал взгляд этого существа-колонии в «скафандре» своего пространства по пси-давлению, в спектре которого трудно было разобраться сразу.

— Сейчас идем, дружище. — Грехов встал. — Заберем с собой Диего и идем. Прощай, мастер. Если бы не Диего, мы бы уже не встретились.

— Диего — это… ваш домашний инк?

— Это мой друг, без него мне будет трудно.

Что-то прошелестело в коридоре, и за чужанином в комнату вошел еще один гость, с виду — обыкновенный человек в белом кокосе, с печатью озабоченности на лице, но Ратибору показалось, что земля вместе с домом вдруг зябко закачалась под ним, будто дом стоял на торфяном болоте и готов вот-вот провалиться в трясину; воздух стал ощутимо плотен, на уши навалилась душная глухота. Человек шагнул к Ратибору, знакомо прищурился, хотя Ратибор мог поклясться, что видит его впервые, и протянул руку.

— Здравствуй, крестник.

Ратибор невольно протянул свою и встретил крепкое рукопожатие.

— Это твой спаситель, — хмыкнул Грехов. — Узнаешь?

— Вряд ли он меня узнает, — улыбнулся незнакомец. — Разве что по внутреннему видению?