Опять же лишнее представление. Однако Зарина ни в чем не собиралась уступать мужчинам.

К ней, конечно, я подошел первым. Склонился. Поцеловал ручку. От нее пахло не только хорошими духами, но немного машинным маслом.

— Присаживайтесь, поручик, — на правах старшего по званию пригласил меня за стол Радонежский. — Ждали только вас, собственно. Паровоз стоит под парами. Вы почему прибыли почти к самому отправлению? — И добавил без присущей генералам снисходительной вальяжности: — Без чинов.

— Прошу простить, господа, — сказал я, опускаясь на стул, — я сегодня вернулся из отпуска. Это мое первое задание после него.

— После отпуска — и сразу в инспекционную поездку по Таврии, — покачал головой подполковник Вергизов. — Неплохо устроились, поручик. А вы где до этого служили?

— В пятом полку, — пожал плечами я. — У полковника Свищевского. Переведен в ваш особый батальон с повышением в звании.

— У нас тут не такая уж синекура, как может показаться, — заметил генерал Радонежский. — Наша инспекция гарнизонов Таврии организована неспроста. Перед отправлением мне Петр Семенович [1]сообщил конфиденциально, что есть новая угроза со стороны левантийцев.

— Турки никак не могут успокоиться после поражения в войне, — заметил подполковник Вергизов. — Вы считаете, что дело может идти к новой?

— Многие в КЕС [2]до сих пор локти кусают, что не успели в загривок нам вцепиться, как это было в Крымскую войну. Теперь они такого шанса не упустят.

— Это значит, — взмахнул рукой молодой подпоручик Лашманов, — что эту войну надо закончить до того, как европейский лев [3]вцепится нам в загривок.

Похоже, юноше весьма понравилось красивое выражение пожилого генерала.

— Именно, молодой человек, — кивнул ему слегка поощрительно Радонежский. — Для этого и нужна наша инспекция.

По перрону пронесся заливистый свист. Выдав три трели, словно три звонка в театре, паровозный свисток замолчал. Наш поезд вздрогнул — и тронулся. Начал медленно, но верно набирать скорость.

— Господа офицеры, — поднялась на ноги Зарина, — я покину вас.

Они сделала легкий книксен, что было сложновато в слегка покачивающемся вагоне, и вышла из салона.

Пульман был разделен на две половины. Одну занимал салон. Во второй располагались несколько отдельных купе.

— Наша Заря несколько ночей не спала, — покачал головой пожилой генерал. — Сначала смотр в высочайшем присутствии. А после отправка «Святогора» в Крым. Зарина ведь пока не проследила, как машину погрузят в этот особый вагон, не давала себе отдыха.

— Так и бегала по перрону в своих зеленых галифе, — будто какую-то скабрезность сообщил мне Негодяев, даже подмигнул этак по-приятельски. — Всю приличную публику распугала.