— Все нормально, Павел Филиппович, — успокоил старого служаку летчик. — Просто, когда я эти трезубцы вижу, мне на душе скверно становится.

— А, перемелется, — махнул рукой прапорщик. — Думали, хуже будет, а вон ничего, живем.

— Ага, — рассеянно ответил Щербина, взбираясь по стремянке в кабину.

Здесь он чувствовал себя на своем месте. Привычно осмотревшись, Олег застегнул замок парашюта, техник, взобравшись следом, помог подтянуть привязные ремни.

Так, проверить давление в основной и резервной гидросистемах, стояночный тормоз, отрегулировать связь, гирополукомпас, высотомер по давлению… Олег повернулся к технику и показал большой палец.

— Стремянку убрать!

— Есть убрать.

С легким шелестом опустился прозрачный фонарь кабины, отсекая все аэродромные звуки и суету.

— Ручей, я — 801-й, на борту порядок, разрешите запуск.

— Восемьсот первому запуск разрешаю.

— Понял, разрешили.

Взревели турбины, полыхнуло в камерах сгорания тугое, мощное пламя. За спиной послышался глухой рев, по «телу» истребителя пробежала легкая дрожь. Самолет ожил и рвался в небо.

— Восемьсот первому, Восемьсот второму — исполнительный.

— Ручей, я — Восемь — ноль — первый, исполнительный занял. Взлет?

— Взлет разрешаю.

Отпущена гашетка колесных тормозов, полный газ! Два истребителя легко разбегаются по бетонке, ручку на себя — и вот он, долгожданный миг перехода в третье измерение! Легкая перегрузка вдавливает в кресло — первое приветствие неба.

— Я — 801-й, взлет произвел, шасси, закрылки убраны, зеленые горят. Иду в наборе.

— Я — 802-й, взлет за 801-м визуально. Шасси, закрылки убраны, иду в наборе.

— Я — Ручей, 801-му, 802-му, отход курсом сто восемьдесят. Занимайте четыре тысячи, зона пять.

— Ручей, я — 801-й, прием. Вас понял, отход курсом «один — восемь — ноль». Занимаю четыре тысячи, пилотажная зона пять.