— И ты решил теперь сдаться? Вместо борьбы?!

— Нет, Душан! Нет!!! Я решил лишить их самой сути этой битвы. Главного приза — ради чего их кукловодами все и затеяно… Решил спасти свою бессмертную душу.

* * *

На безразмерной площади меж взлетно-посадочных полос международного аэропорта несколькими малыми группками стояли люди в военной форме. Среди них своей непохожестью, немонтируемостью в окружающую обстановку выделялся закованный в наручники средних лет мужчина в потрепанном солдатском бушлате. Короткий ежик припорошенных сединой волос теребил влажный, ознобистый утренний ветерок. Он, не говоря ни слова, смотрел вдаль. Неподалеку выруливал сияющий полированным зеркалом брюха самолет.

Стоящий рядом офицер, с любопытством вглядываясь в арестованного, спросил:

— О чем вы сейчас думаете, Деркулов?

Мужчина перевел вернувшийся в действительность взгляд и спокойно ответил:

— О дверях милосердия, нам отверзаемых…

Второй, судя по погонам — старший по званию, спросил у напарника:

— Co on przemawia[170]?

— Ja nie rozumiej. To jest pomylonym slowami[171].

Ветер, заворачивая кольцами промозглую морось, теребил неподалеку висящие на флагштоке государственные флаги. На бетоне лежали бескрайние лужи. Ночью шел дождь.