— Можно сказать так, — осторожно проговорил Пестрый, — что мы все ее агенты — все эльдары, которые пережили Падение, я имею в виду, и все поколения после него — мы подарили ей существование, и теперь мы все обещаны ей еще до того, как сделаем первый вдох. Поэтому, если бы я преследовал их всех, мои руки были бы постоянно обагрены кровью.

Вект цинично рассмеялся.

— Ты увиливаешь, Шут. Твои обвинительные домыслы не представляют для меня интереса. Меня все еще ожидает великое множество трудов, а ты — опасный отвлекающий фактор. Забери свою добычу и скройся с моих глаз. Если ты предстанешь передо мной снова, я буду уже не так мягок.

Пестрый низко поклонился верховному властелину и поспешил прочь от его темного и гнетущего двора, пока Вект не успел передумать. Это была, в своем роде, победа, и Пестрый решил, что надо просто возрадоваться тому, что ему удалось сыграть в ней роль, не заплатив за это конечную цену.

Глубоко в царстве теней, Аэлиндрахе, Обезглавливатель сидит на корточках в своей святая святых, крутя в руках луковицеобразный череп Ксхакоруаха. Он тщательно изучает его своими искаженными чувствами, пробует на вкус плетение теней, прилипшее к его твердым гребням и костяным орбитам. Наконец, удовлетворившись, он карабкается по рядам черепов, из которых состоит внутренняя стена его куполовидного святилища. Кхерадруах нащупывает путь к нужной нише и осторожно вставляет на место череп короля теней. Неудивительно, что место, предназначенное для него, находится прямо напротив черепа его брата-близнеца, Азоруаха, и их взаимная ненависть идеально уравновешивает сама себя.

Кхерадруах возвращается на свое возвышение и снова садится на корточки, глядя невидящими глазами в дыру, что пробивается в реальности мертвыми взглядами его многочисленных жертв. Око снова закрылось, ложного прохода больше нет, и все же Обезглавливатель уверен, что чувствует шевеление в месте между мирами. Он ждет и грезит о темных днях, которым только предстоит настать.