Его мать сидела в инвалидном автокресле, управляя им при помощи закрепленного за правым ухом считывающего альфа-ритмы устройства. Возвращение на Умоджу сказалось на состоянии Жюлианы гораздо благотворней, чем все годы лекарств и болезненной химиотерапии. Внутримышечные нано-стимуляторы препятствовали атрофированию ее мышц, и Валериан радовался тому, что жизненная энергия понемногу возвращается к матери. Он знал, что долго она не протянет, но юноше нравилось, что мать снова улыбается и находится дома.

Воздух был прозрачным и свежим, коричневое небо теплых медовых тонов тянулось вдоль всего горизонта — день приближался к концу. В воздухе стоял сильный аромат трав и цветов. Валериан глубоко вдохнул, немедленно вернувшись назад в детство, в безмятежное время, когда он был наивен, и ему казалось, что вся галактика лежит у его ног.

— Хорошо быть дома, не так ли? — сказала Жюлиана. Ее голос по-прежнему был слабым, но всё же сильнее, чем многие годы прежде. — Я имею в виду, вернуться назад на Умоджу.

Валериан кивнул.

— Да, хотя мне все еще трудно о чем-то как о доме.

— Я знаю, дорогой, — сказала его мать. — И я сожалею, что ты рос в таких условиях, мотаясь туда-сюда.

— Это не твоя вина. В конце концов, разве у нас был выбор?

— Я знаю, но я хочу, чтобы ты понял, мне жаль, что я не смогла дать тебе нормальное детство.

— «Нормальное детство?» — спросил Валериан. — Что это такое? Оно вообще существует?

— Конечно, существует. У меня было совершенно нормальное детство, которое прошло здесь.

— Я догадываюсь, — наконец произнес Валериан, когда они по дуге миновали тополиную рощицу, и перед ними открылся вид на реку. — Я с теплотой вспоминаю это место. Но в моей жизни случилось столько всякого, что я больше не воспринимаю его как свой дом.

— Это грустно, — сказала Жюлиана, указывая на неровную впадину, ломающую гладкую береговую линию реки. — Ты помнишь ту маленькую бухточку?

Вода заполнила бухту целиком, закручиваясь течением в миниатюрные водовороты, но Валериан не забыл, как стоял здесь по колено в грязи с маленьким совком и лотком раскопанных «сокровищ».

— Да, — сказал он с улыбкой. — Я помню. Я тогда раскапывал там «инопланетные окаменелости».

— Я так гордилась тобой, — сказала Жюлиана. — И я горжусь тобой, Валериан. Ты вырос в такого замечательного, красивого мальчика. Мое сердце щемит каждый раз, когда я смотрю на тебя.

— Мама, не продолжай! — воскликнул Валериан, смущенный, но, тем не менее, наслаждающийся похвалой.

— Я серьезно, — сказала она, на сей раз более настойчиво. — У меня, вероятно, не так много времени в запасе и есть вещи, которые я должна сказать тебе, мой дорогой мальчик. И я хочу, чтобы ты запомнил что-нибудь хорошее из своего детства прежде, чем я скажу их.