Я поспешил за дедом:

— Вы сказали «во-первых», Федор Иванович, а «во-вторых»?..

— Потом скажу. Если сам не догадаешься, — крякнул он, отворяя ляду.

Пулемет мы с дедом собрали быстро. Хотя конструкция его была мне абсолютно неизвестна, и если бы не Федор Иванович, то я бы провозился с ним до вечера. А так через полчаса во дворе уже стоял готовый к бою «максим», и я, похаживая вокруг него, ощущал себя в роли Чапаева. А что? Действительно, было что-то в этом. Дед — комиссар Фурманов. Лялька — Анка-пулеметчица. А Лианна и на Петьку потянет.

Удовлетворенный работой, я сказал об этом деду, и тот грустно ухмыльнулся, сморщив свои небритые щеки:

— Вот, вот… Из-за вас обо мне скоро и анекдоты рассказывать будут.

— Роман, — обеспокоенно окликнула меня Лялька, таскавшая вместе с Лианной к «волынянке» канистры с водой. Набирали они ее из огромного, литров на триста, чана для полива, стоящего на огороде, — Роман, там какие-то типы с ребятней разговаривают.

Вспомнив детвору, облепившую поваленную шелковицу, я выглянул на улицу. Возле дерева стояло человек семь неопределенного вида, а малыши указывали пальцами на дом деда Федора. Выследили, гады!

— Дед, — мрачно сказал я, — заливаем воду в кожух и ставим пулемет на машину. Тачанку из нее сделаем. Веселиться, так до конца, — и взглянул на небо.

Две тарелки вяло передвигались по широкому кругу на приличном расстоянии от нас. Все перемешалось: времена и пространства. «Максим», лазер, гражданская война, перестройка, НТР, НЛО… Полное тебе разрушение мира. За Сухим Каганцом туман стеной стоит. Что еще?..

Лялька проследила за моим взглядом.

— Не нравится мне это затишье, — сказала.

Мне тоже не нравилось. А еще больше не нравилась близость людей Гемоновича. На всякий случай я вышел на улицу и направил ствол лазера на шелковицу. Неопределенных типов будто ветром сдуло. Уважают. А вы говорите — слова!..

Осторожно оглядываясь вокруг, я помог деду установить пулемет на заднем сиденье «волынянки», подмостив под турель какие-то сундуки. Чтобы никого не пугать раньше времени, самого ровесника первой мировой мы укрыли брезентом. Мужчина и женщина на крыше внимательно наблюдали за нами.

— Лешка, Надежда, — обратился дед к ним, когда все мы устроились в тесноватом для нашей команды, хоть и открытом автомобиле, — кончайте свою скворешню латать. Другие дела есть. Соберите людей, каких найдете, и пусть на площади, что между церковью и рынком, собираются. Посоветоваться надо, потому что скоро нам всем тут жаба титьки даст. Мы вас там ждать будем.

Я хотел было возмутиться тем, что дед берет командование на себя, но сдержался. И то сказать: куда ехать? Где Гемоновича искать? Надо его самого на нас выманить. А если, по моим наблюдениям, нас и действительно к Юнакскому рынку оттесняют, то пусть так оно и будет. Там посмотрим. Преимущество, кажется, теперь на нашей стороне.