– За жемчугом? – переспрашивает Заррон.

Я осматриваю лица людей. Все жители заброшенного города бледны и худы. У них впалые щёки, болезненно блестящие глаза. Их руки похожи на птичьи лапы. Я не видел другие секты Чёрных земель, но уже эта наводит меня на страшные мысли.

Физически я сильнее любого из этих уродов. Наверное, я бы мог разметать и дюжину подобных. Краем глаза я поглядываю в сторону выхода. Светлый проём загораживает человеческая фигура.

Заррон делает несколько шагов ко мне. Я обращаю внимание на то, как беззвучно он передвигается. Абсолютно беззвучно.

– Знаешь что? – говорит он. – Сюда приезжают разные люди. Но у всех у них только две цели. Первые приходят по мою душу. Вторые – за моим жемчугом. И никто не хочет понять одного.

Он приближается почти в упор. От него отвратительно пахнет. Он смотрит мне прямо в глаза и неожиданно переходит на крик. Я отшатываюсь.

– Это мой город! – орёт он. – Ты слышишь меня, мерзкий вор? Это мой город! Он был моим всегда и будет моим всегда! Ты понимаешь меня?

Он делает паузу, и в повисшей тишине раздаётся тихий и хриплый голос Бера:

– Где Лика?

Молчание просто гробовое. Заррон тяжело дышит. Он опускает голову вниз и смотрит в пол. Потом оборачивается к своим последователям и говорит:

– Выйди.

Из толпы выходит женщина. Наверное, она была красива. Безумно красива. И даже теперь остатки былой красоты можно заметить в её лице, освещаемом жёлтыми факелами. Её руки – тонкие, как тростинки, глаза запали глубоко-глубоко, превратившись в щёлочки, чёрные волосы неровно обстрижены почти у самого черепа. Крайняя стадия истощения.

Бер поднимает голову и смотрит на Лику. Он протягивает руку, но не для того, чтобы дотронуться до неё, нет. Чтобы защититься, укрыться от этого кошмара.

А потом он достаёт меч и косым ударом сносит ближайшего к нему сектанта.

Я понимаю, что другого шанса не будет. Я бросаюсь к выходу. До него – подать рукой, кажется. Я перерубаю кого-то мечом, мимо меня свистит стрела и вонзается кому-то в глаз, факелы пролетают по сторонам, а отверстие выхода уже совсем близким.

Я вылетаю наружу. Дневной свет много приятнее полутёмного помещения. Но коней нет. Мы зашли во дворец не более десяти минут назад. Снаружи не раздалось ни звука, даже ржания. Они увели коней. Или убили. Я уже бегу по улице, когда спину пронзает боль. Я не чувствую ног и падаю.

Меня переворачивают на спину. Это больно. Надо мной склоняется лицо. Это Заррон, сумасшедший наместник. В этом мире не может быть сумасшедших, говорю себе я. Может, отвечает мне кто-то другой.