Глаза Селендис вспыхнули неистовым огнем.

— Мы не должны позволить ему преуспеть в этом. Многих протоссов он убил, использовав их ради своих собственных неизвестных целей. Неужели мы останемся в бездействии и позволим ему проделать то же с Хранителем? Уничтожить ту нить, которая существует с самого прибытия зел-нага? Позволим этой песне замолчать навсегда, а этому знанию оказаться навечно утраченным?

Последние слова предназначались Зекрату. Краем глаза Розмари увидела, что он дернулся, словно от физического удара. Однако его мысли оставались совершенно скрыты.

— И, пожалуй, худшее — неужели мы позволим мужчине терранов, который не просил этой ноши, и все же сделал все возможное, чтобы поддержать Хранителя, погибнуть в одиночестве, терзаемому болью, лишь оттого, что нам слишком страшно прийти ему на помощь?

— Протоссам ничто не страшно! — яростно возразил Урун, который буквально вскочил на ноги и рассвирепел от оскорбления. — Ты, как и я, прекрасно знаешь, что Аурига всегда были готовы, и готовы сейчас выступить в бой, чтобы отвоевать наш мир.

Розмари показалось, что она ему не понравилась, но, похоже, теперь, когда речь зашла о том, чтобы доказать, что протоссы, и в частности, Аурига, способны прилично надрать задницы, Розмари и Урун оказались на одной стороне. Она подумала, что воспользуется этим.

— Речь идет не о страхе или гордости, а о практической пользе, — сказал Табренус. Вартанил, который был, все же, слишком молод, с болью посмотрел на лидера своего племени. — Даже если мы согласимся с тем, что этот Джейкоб Ремси и Хранитель, которого он содержит в себе, должны быть спасены, как нам найти их? Что за ужас мы рискуем впустить в этот мир, открыв двери для поиска? Я преклоняюсь перед твоей отвагой, Селендис, и твоим энтузиазмом, Урун. И твои, Вартанил, мысли сияют лишь чистейшими намерениями. Но Айур в руинах, и таким же едва не стал Шакурас — кстати, благодаря тому, что мы доверились терранам.

И вновь эта проклятая Керриган. Розмари поклялась, что если она когда-нибудь встретит эту женщину, то прежде чем умереть, она, по крайней мере, отвесит ей на редкость болезненный пинок.

— Я согласен с Табренусом, — сказал Нахаан, и его мысленный голос звучал глубоко. — Слишком многое находится под угрозой. И все, чем мы располагаем, — вера этого человека в то, что хранимая Замарой тайна так важна. Судя по тому, что нам известно, Замара могла бы сойти с ума и все это — лишь бессвязный бред.

— Ты не касался разума Замары, как я, — выпалил Вартанил. — Иначе ты бы не сказал подобного.