Когда-то кто-то сказал, что если наступит конец света и человечество будет знать об этом, то телефоны будут разрываться от звонков: люди станут признаваться друг другу в любви. Моя душа разрывалась тоже, но признаться не могла. Слишком сложно и опасно.

– Ты говорил, что все обо мне знаешь, – решилась я наконец.

Лео понял меня по-своему:

– Я никому не сказал. Ни Браейну, ни Тому. Можешь за это и не беспокоиться.

Он похлопал меня по плечу, успокаивая. От его прикосновений меня словно пронзило током. Нет, я не беспокоилась о том, что он скажет кому-то. Я беспокоилась о том, что он может не узнать обо мне еще больше.

– Я хочу сказать о другом. Я…

Больше я ничего не могла продолжить. Лео внимательно посмотрел на меня, словно пытаясь угадать, о чем же я.

Я старалась не смотреть на него. Слишком уж он был близко. И слишком далеко одновременно.

– Что-то ты мне не нравишься, – сказал Лео. – Слушай, перестань хлюпать. Вечно эта твоя дурацкая привычка. А ну, возьми себя в руки. Завтра мы сделаем то, что должны. Подумай сам, кому еще делать, как не нам? Возможно, ты чувствуешь себя мелким и никчемным человечком. Но разве тут есть кто-то, кто был бы достойнее тебя, или Брайена, или Тома? Нет, это сделать должны именно мы. Больше некому. И никогда не принижай свои возможности, ясно?

Я лишь молча кивала головой. «Не принижай свои возможности». Я могу признаться ему в любви. Я могу, это точно. Никакая дрожь в руках или спазмы в легких не помешают мне это сделать. Вот сейчас я возьму, брошусь ему на шею и скажу, что люблю. Да, это надо сделать. Сейчас или никогда.

Я зажмурилась, чтобы не так было страшно, и кинулась ему на шею. Сердце так колотилось, что я не слышала больше никаких других звуков. Но это ничего. Мне нужно не слушать, а сказать самой. Всего лишь три простых слова: «Я тебя люблю».

– Я… – начала было я.

И вдруг Лео оттолкнул меня. Оттолкнул со всей силы, так что я ударилась о спинку дивана.

– С ума сошел? – спросил он и выругался.

Потом отвернулся от меня и ушел в другой конец комнаты.

Я не могла отлипнуть от дивана. Я до сих пор чувствовала тепло его тела. И вместе с тем его руки, отталкивающие меня. Злость и отвращение, с которой он сказал последнюю фразу. Я боялась взглянуть на него.

Надо было действовать не так. Надо было сначала сказать, что я женщина, а потом уже кидаться на шею. Да только что бы это изменило? Отвращение вряд ли бы куда-то делось. Да и злость тоже. Он не видит во мне женщину.

Дверь открылась, и на пороге возник Брайен. В руках он держал пластиковую бутылку воды.