— Да брось ты убиваться, — посоветовал я Уилсону. — Ведь ни одна из этих опрысканных эмульсией стекляшек ни цыпленка тебе не поджарит, ни куска только что испеченного земляничного пирога ласково под нос не сунет.

— Конечно нет, — согласился он. — Не сунет. — И, уже выпутываясь из своей предохранительной сбруи, вдруг бросил на меня испытующий взгляд и спросил: — Слушай, а как бы ты отреагировал, если бы я взял да и плюнул в ствол одного из твоих ненаглядных излучателей?

— Только попробуй! Сразу шею сверну! — предупредил я.

— Вот видишь! — назидательно произнес он и тут же помчался проверять, как поживают его бесценные пластинки. Я же, прильнув к ближайшему иллюминатору, начал разглядывать открывающийся за ним новый мир. Он был очень зеленый. Просто даже не верилось, что может существовать настолько зеленое море зелени.

Солнце, которое в космосе казалось бледно-желтым, здесь, на планете, было бледно-зеленым и заливало все вокруг своими" желтовато-зелеными лучами.

«Марафон» совершил посадку на поросшей сочной зеленой травой, цветами и кустарником поляне посреди дремучего леса. Лес же представлял собой непролазную чащу могучих деревьев, цвета которых варьировались от очень светлого серебристо-зеленого до темно-зеленого, граничащего с черным.

Сзади подошел Бренанд и встал рядом. В свете, льющемся из иллюминатора, его лицо приобрело пятнистую ядовито-зеленую окраску. Больше всего он походил на оживший труп.

— Ну вот, вроде бы и сели, — заметил он, бросив взгляд в иллюминатор, и с улыбкой повернулся ко мне. Но, увидев выражение моего лица, сразу перестал улыбаться: — Слушай, чего это ты на меня так уставился?

— Да нет, ничего, это все освещение, — успокоил я. — На себя посмотри. Ты сейчас похож на полупереваренную порцию ирландского рагу, плавающую в шлеме туриста, слегка перегулявшего по Луне.

— Ну спасибо на добром слове, — сказал он. — Не за что…

Мы еще немного постояли у иллюминатора, с минуты на минуту ожидая сигнала, обычно созывающего всех членов экипажа на инструктаж перед выходом на поверхность новой планеты. Кому идти первым, обычно определялось с помощью жеребьевки, и я очень рассчитывал, что на сей раз мне повезет.

Бренанду, видимо, тоже не терпелось почувствовать под ногами твердую землю. Но сигнала все не было.

В конце концов Бренанд не выдержал:

— Чего это капитан там тянет? Заснул, что ли?

— Сам не понимаю.

Я снова бросил взгляд на его трупного цвета лицо. Зрелище было малопривлекательное. Судя по его брезгливой мине, я и сам выглядел ненамного лучше. Тогда я сказал: