На полном скаку они влетели в тучу свистящей смерти. Длинные оперенные стрелы находили малейшие щелочки в сочленениях их доспехов и конских попон. Лошади, взбиравшиеся на ступенчатые террасы, вставали на дыбы и валились вниз, увлекая за собой всадников. Утесы были усеяны телами людей и лошадей. Атака захлебнулась.

Внизу, в долине, Амальрик перегруппировал свои войска. Тараск сражался в первых рядах под знаменем с алым драконом, но командовал воинством барон Тор. Амальрик злобно выругался, глядя на лес копий, видимый над шлемами гундерландцев. Он надеялся своим отступлением выманить рыцарей из-за спин копейщиков и заставить их броситься в атаку вниз по склону, а уже потом лучники с флангов должны были внести сумятицу в их ряды; конники, пользуясь численным перевесом, добили бы их. Но они не тронулись с места. Слуги разносили бурдюки с речной водой. Рыцари снимали шлемы и поливали взмокшие головы и лица. Раненые, оставшиеся лежать на склонах, напрасно требовали дать им напиться. В верхней же части долины в распоряжении обороняющихся оказались свои родники. Так что в тот жаркий весенний день им не грозила жажда.

С Королевского Алтаря, стоя рядом с древним, причудливо выветрившимся камнем, Ксалтотан смотрел, как бурлит внизу стальной поток. Рыцари устремились вперед с опущенными копьями и развевающимися флажками. Подобно грохочущему приливу, они промчались сквозь град жалящей смерти и врубились в ощетинившийся копьями строй на верхнем уступе. Топоры взлетали и опускались над шлемами с плюмажами, им навстречу ударяли копья, сбивая наземь людей и лошадей. Свирепой гордостью гундерландцы не уступали немедийским рыцарям. Они были лучшими пехотинцами в мире, и традиции делали их боевой дух несгибаемым. Короли Аквилонии давным-давно поняли, как извлечь выгоду из непобедимой пехоты. Гундерландцы стояли насмерть; над их сверкающими рядами вился огромный стяг с золотым львом, а на острие клина ревел и буйствовал, подобно тропическому урагану, огромный воин в вороненой броне, и его окровавленный топор с одинаковой легкостью крушил кости и рубил доспехи.

Немедийцы сражались отважно, как того и требовали их мужество и обычаи. Но они не могли прорваться сквозь стальной клин, и с обеих сторон их сбившиеся плотной массой ряды безжалостно выкашивали меткие стрелы, пущенные в упор. Их собственные лучники оказались бессильны, а копейщики не могли вскарабкаться по склонам, чтобы вступить с боссонийскими лучниками в рукопашную схватку. Медленно и неохотно, но угрюмым рыцарям пришлось отступить, чтобы подсчитать опустевшие седла. Оставшиеся на своих позициях гундерландцы не разразились торжествующими криками. Они лишь теснее сомкнули ряды, закрывая бреши, образовавшиеся на месте павших товарищей. Из-под стальных касок глаза им заливал пот. Но они лишь крепче стиснули древка копий и стали ждать. Их гордые сердца переполняла свирепая радость оттого, что сам король бился вместе с ними в пешем строю. Стоявшие за их спинами аквилонские рыцари не шелохнулись. Они держали под уздцы своих коней и напряженно ждали своего часа.