– Я здесь, – ответила она ему неслышно.

– Всегда, когда мне становится невмоготу, я думаю о том, что чувствовали воины Лигурры, которые смотрели на войско Лучезарного, – обернулся Син, направляя лошадь в улицу, ведущую к близким домикам, карабкающимся на заснеженные увалы. – И мне становится легче. Они могли бы позавидовать нам.

– Они свою битву уже выдержали, – не согласился Литус.

– И мы выдержим, – уверенно бросил Син. – А если нет, то пристыдить нас будет некому. А вон и тот дом, который нам нужен. Крайний, на обрыве. Из трубы идет дым, значит, там кто-то есть. Интересно, кто нас может ждать?

Син и его спутники спешились еще за пару сотен шагов до дома. Из-за высокого забора, за которым, и это Лаву обрадовало, можно будет скрыть и лошадей, и ее упражнения с оружием, торчал только конек низкой, но вроде бы просторной избушки. Син подвел лошадь к воротам и постучал. Где-то скрипнула дверь, и робкий, как будто знакомый, девичий голос спросил:

– Кого нужно?

– А кто есть? – спросил Син. – Кто в домике-то живет?

– Душа моя! – вдруг завопил Касасам, вскочив с ногами на седло. – Хозяюшка лаписская!

За забором кто-то ойкнул, ворота заскрипели, и в створе показалась закутанная в платок, похудевшая Процелла, прижимающая к груди какую-то деревяшку. Она окинула взглядом гостей, узнала кроме Касасама еще и Лаву и залилась слезами.

Глава 27 Утукагава

Глава 27

Утукагава

Двести лиг каменного коридора, дороги, которая была забита беженцами, не позволяли гнать лошадей. Редко где путь становился шире десяти – пятнадцати шагов, но и там уже стояли шатры, горели костры, мотали головой коровы или лошади, и лишь кое-где в распадках таились постоялые дворы или небольшие трактиры. Порой уставшие люди останавливались прямо на дороге. Каме со спутниками то и дело приходилось придерживать лошадей, спешиваться и то огибать потерявшую колесо повозку, то пробиваться через отару овец, которых хозяин надеялся пристроить в какой-нибудь овчарне на новом месте или хотя бы выгодно продать, то протискиваться через толпу односельчан, не желающих расставаться даже в горестях. Мороза не случалось, шел мокрый снег, но дорога была покрыта черной грязью, и даже прихватить горсть свежести, чтобы умыть лицо, можно было только с ближних скал. За два дня Орс, Туррис и Кама преодолели только треть пути, хотя и поспать толком не удавалось. Гораздо важней казалось напоить и накормить лошадей да присмотреть за мешками, среди толп беженцев то и дело мелькали юркие охотники до чужого добра.

К полудню второго дня Кама заметила слежку. Невысокий крепыш с торчащими над плечами по ордынским обычаям рукоятями мечей держался в паре сотен шагов, не обгоняя троицу и не отставая от нее.