– Пора, – кивнула Осси и поднялась, подхватывая свой рюкзак. – Пошли.

– Пошли, – неожиданно согласился Ташур, прервав свою зажигательную речь буквально на полуслове. – Давно пора. А то сидим тут… – он смешно сморщил нос, чихнул и подкатил к порталу.

– Ну? – Обернулся он на самой границе ослепительного света.

– Давай, – кивнула Осси и шагнула следом.

В манящую светлую даль, так сказать…

И даль эта, надо заметить, ожиданий ее не обманула и оказалась действительно светлой и очень даже нарядной. Просто-таки изысканной.

Они стояли посреди большого зала, убранного со всей возможной роскошью и безупречным вкусом. Не было тут ни бескрайних просторов, ни исполинских скульптур от которых холодок по коже, ни могильных плит. А было все, как раз наоборот: очень даже красиво и уютно.

Каждая вещь, каждая деталь интерьера была на здесь своем месте. Тщательно выверенном и единственно возможном. И пузатые, но очень хрупкие на вид напольные вазы, украшенные яркими осенними цветами, и большой овальный, похожий на замерзшее озеро стол в окружении десятка кресел с очень тонкой, почти филигранной резьбой, и ниспадающие широкими волнами портьеры расшитого золотом бархата, укрывшие высокие стрельчатые окна, расцвеченные витражным стеклом, и даже легкие ажурные подсвечники и темно-бордовые свечи в них.

Все тут дышало великолепием и весьма уточенным вкусом. А такое сочетание, согласитесь, есть по нынешним временам – большая редкость, да и вообще: что-то абсолютно невероятное – поднятые мертвецы и всякая прочая гадость в нашем мире почему-то куда чаще встречаются.

Мягкий раскрашенный во все цвета радуги свет обволакивал зал, укрывая его призрачным пологом, и превращая в нечто совершенно сказочное и неповторимое, а оттого казалось, что сам воздух был тут напитан благодатью и счастливой безмятежностью с легким привкусом мимолетной грусти. Так, легкое летнее вино промозглым осенним вечером возвращает нас в тот жаркий полуденный зной, когда само оно еще только нарождалось в глубинах налитой горячим соком ягоды, а мир был полон раскаленных красок.

Свет этот играл подвесками роскошной хрустальной люстры, рассыпаясь на острые, как иглы лучики, и разбрызгивая вокруг дрожащие пятнышки разноцветных солнечных зайчиков. Они медленно ползли по белоснежным стенам, то и дело перепрыгивая на узкие золоченые колонны, и множились, отражаясь в двух высоких зеркалах и начищенном до немыслимого блеска паркете из розового бута.

Последний, правда, был уже весьма основательно угваздан грязными ботинками леди Кай. Да еще и лужа небольшая с них уже натекла, что нимало, надо сказать, сложный мозаичный узор на полу не улучшило. Это уж, не поминая о том, что хозяевам всей этой неземной красоты, такое беспардонное свинство понравилось бы едва ли.