– Я же умер раньше тебя, отчего же ты знаешь обо всем лучше, чем я?

– Милость Мирои. Это ее владения, Зеленый Свет. Все эти годы я молила богиню, чтобы она защитила тебя и Валерия. Но ты вышел на Свет Мардога, а там она не властна. Я вымолила у нее Зеленый Свет для нас с тобой. Свет Мардога – он другой. Там ты постоянно сражался бы за дело Света во всех возможных мирах и во всех временах. Я думаю, что ты был бы достоин этого Света, но ты был бы при этом далеко от меня.

– Жаль, что я не могу обнять тебя.

– Ничего, ведь мы рядом и даже можем проникать друг в друга гораздо теснее, чем когда-либо прежде.

– Расскажи еще, что ты знаешь об этом месте и нашем сейчас.

– Жрицы говорили мне, что посмертия разные. Те, кто нарушал законы богов и человеческие, уходят в преисподнюю, на поживу демонам. Там они ответят за все, что совершили. Те, кто жил только для себя, – не получают посмертия. Они просто растворяются, как будто их и не было. Лишь от некоторых остаются скитающиеся тени, что летают и горько плачут над перекрестками дорог, гонимые ветром. Те, что удостоились милости богов, пребывают в Свете их.

Ведь люди не могут жить вечно. Это не дано людской природе. Лишь те, которые удостоены особой их милости, могут стать долговечной частью мира. Горой, рекой, звездой. Они долговечны, но не вечны. Но я не знаю, что нужно сделать, чтобы удостоиться такой чести. Жрицы этого не говорили. Они вообще вслух говорили мало, они общались тем, что в твоих книгах названо «мыслеречью». А сейчас немного подождем. Скоро сюда придет дочка. Ты ее всегда называл Анютой. А я – как принято у нас, Ана. Все же мы имена произносим по-разному. Пришлые и аборигены часто не любят друг друга. Но у нас получилось по-иному, чем у других. Ана с Масиком придут сюда, после того как поиграют. Они ведь тоже давно тебя не видели.

– Я скучал по ним.

– Знаешь, у нас в жизни получалось отчего-то так, что я любила говорить много, а ты совсем коротко. Но сейчас мне почему-то кажется, что мы разговаривали одинаково.

– Жаль, что Валерий остался один. Он отчего-то не хочет жениться и иметь детей, думая, что это непосильный труд – сидеть рядом с любимой женой, держа на коленях ребенка и слушая рассказ их про то, что происходило, когда он был на работе. Я уже даже стал думать, что нужно завоевать для него армирский трон, чтобы девушки сами кидались на него, не позволяя ему успеть уклониться.

– Это ты интересно придумал. Но ведь ему только двадцать четыре, а ты женился на мне в двадцать шесть. Может, он еще не встретил той, которая нужна ему.