* * *

– Я совершил ошибку, Дол.

Именно это говорит Лукас в тот самый момент, когда входит в мою дверь. Стоит глухая ночь, и я с трудом соображаю, кто он такой, и где мы находимся, и почему мы здесь…

– Что?

– Ты должна выслушать меня. Я рассказал матери о Фортисе и обсерватории. И о нас. Все рассказал.

Слова ударяют меня и ложатся в ряд – ужасающий, понятный ряд.

– Что ты хочешь сказать? Что значит – рассказал матери?

– После всех тех разговоров о том, чтобы объединиться с Фортисом и бунтовщиками, после безумной теории заговора, которую придумала Тима, мне совсем не хотелось, чтобы ты… чтобы мы кончили тем, что ввязались в самоубийственное предприятие.

– Ты шутишь? – Но я знаю, что это не так.

– Я подумал, она должна знать, как поступить. Но она словно с ума сошла. Начала кричать, плакать, загнала меня в свой кабинет и заперла. Я не знаю, что было потом, хотя и слышал, как она говорила что-то о тюрьме.

Лукас не смотрит на меня, не смотрит мне в глаза.

Тюрьма. Посольский карцер. Лукасу не нужно объяснять мне, что это такое.

– Вы должны убраться отсюда. Я найду Тиму, а ты позови Ро. На дальнейшие разговоры у нас нет времени.

– Но почему, Лукас? Зачем ты это сделал?

– Я говорил тебе. Я должен был. Я не собираюсь просто сидеть и смотреть, как Фортис навлекает гнев Лордов на весь город. Ты думаешь, что уже видела худшее. Ты не знаешь, каковы они. Ты ничего не знаешь.

– Лукас, я была рядом с тобой там, в парке. И знаю то же, что знаешь ты.

Лукас говорит быстро, сбивчиво:

– Нет, не знаешь. Ты не видела Пентагона. Ты не видела их корабль-носитель. Не видела, каких он размеров, какой он мощный, не знаешь, что в его власти…

– Лукас… – Мои мысли стремительно бегут вперед.

Его мать все это знает.