— Так, — кивнул Олег, и она погрустнела. Потом спросила:

— А правду ли говорил, когда уйти с тобой предлагал? Или плёл?

— Правду, — твёрдо ответил Олег.

— Ушла бы, — вздохнула Бранка. — Ушла бы, Вольг, с тобой — ушла бы… Да ведь оно в баснях ради любви всё кидают и на край света бегут. А в жизни такое есть, что не кинуть. Земля родная — как её кинешь?

Олег молчал. На языке вертелись кощунственные слова, что в его мире многие родную землю «кидают» во всех смыслах даже не ради любви, а просто так. Но он чувствовал — Бранка не поймёт. Да и самому ему эти мысли казались сейчас неуместными. Наконец он выбрал нейтральную тему:

— Ты странная девчонка, — искренне сказал он, глядя на Бранку. — Наши не такие.

— Троерукие? Или глаз во лбу? — усмехнулась она.

— Не такие, — повторил Олег. И Бранка ответила:

— Пошли спляшем.

Неподалёку гудела волынка, подвывали рожки и слышался смех. Олег протянул Бранке руку:

— Пошли.

* * *

Наколка дала о себе знать ночью, как только Олег уснул. В суматошном сне вновь пришедший Перун коснулся своим тупиком груди мальчишки — и прикосновение обжигало, как пламя. Олег проснулся от этой боли.

Грудь горела. Олег полез под рубашку — опухоль захватила всю левую сторону, была горячей даже сквозь повязку. Казалось, татуированная рысь вгрызается в тело. Знобило и выкручивало суставы, как при высокой температуре. Сейчас мальчишка раскаивался в своём дневном решении. «Загнусь ещё от заражения крови, — с испугом подумал он. И вспомнил, что горцы ничем не болели. За всё то время, пока он тут был, он не видел ни единого случая, если исключить травмы, ран и всё такое. — Значит, и лечить такое они не умеют… У, блин!»

Уснуть не получалось, хотя очень тянуло. Стоило задремать — тупик Перуна возникал из качающейся мути и касался груди, вызывая новую острую вспышку боли. В конец концов Олег сел, прислонился к тележному колесу и приготовился ждать, когда боль спадёт.

Было душно. Волны тяжёлого воздуха грузно перекатывались над Ярмарочной Долиной, небо затянули слои туч. Звуки казались слишком отчётливыми, стояла гробовая тишина в природе — ни ветерка, ни посвиста птиц, ничего. «Гроза будет,» — подумал Олег, невольно кривясь от боли. Судя по всему, не он один плохо спал — тут и там среди телег шатались люди.

Сидеть было тошно. Усталость брала своё. Тело просилось в сон, боль из него выдёргивала. Проклиная всё на свете, Олег поднялся, не обуваясь и не застёгивая ремня, сунул наган в карман джинсов и отправился шататься вокруг в надежде найти собеседника.

Росы на траве не было — ещё один верный признак грозы. Когда он встал, то увидел нависшую над дальним краем, над горами, жуткую фиолетовую тучу. Тучу пришивали к горам белые стежки неслышных молний. Гроза шла покруче той, что они с Бранкой пережили в лесу.