— И полагаю, что весей тоже не осталось, — добавил Йерикка.

— Ты тоже голос за уход кладёшь? — спросил Гоймир. Йерикка поднял ладонь:

— Дождь. Усталость. Раны. За столько времени отдать врагу только одну долину — это победа. Предлагаю уходить за Моховые Горы, к Тенистому озеру.

— Туда?! — воскликнул Холод. — То ж болотные равнины, а озером — мертвецкая…

— Хоть тихо там, — возразил Йерикка. — Уйдём, неделю пересидим и вернёмся. Дадим бой вместе с остальными нашими на перевалах Светлых Гор, наши туда ушли. Гоймир, ты пойми, Резан прав. Мы не сможем сражаться. Почти все больны от усталости, я за свои слова отвечаю. Раны заживают хуже, раздражительными все стали, спят плохо…

— Оплевал нас вконец, — усмехнулся Рван.

— Да нет, это просто логичное завершение слишком долгого периода боевой активности, — парировал Йерикка. — Ещё немного — и пойдут необратимые изменения в организмах. Данваны нас голыми руками возьмут и даже убивать не станут — раздадут по своим больницам, как экспонаты. Мне не улыбается до конца дней — своих рыть окопы детским совочком, кричать «пух-пух» с палкой в руках и обращаться к посетителям с криком: «Бросай оружие, гад!»

— Умеешь ты говорить красно, — кисло признал Гоймир. Посмотрел, вокруг признался: — Й-ой, тошно-то уходить уходом?

— А кому радостно? — спросил Резан. — Вольг, чего молчишь, как неродной?

— Мне вот что скажите, — медленно спросил Олег, — у вас снег когда начинается?

Все уставились на него. Потом Йерикка медленно — так же, как Олег — заявил:

— Э-э-э… а ведь точно. Это он в корень. Ещё месяц — и тут на сажень будет.

— Как станет, — возразил Одрин, — три-то года назад листопад покончился, грудень вовсю заступал, а плюс пятнадцать стояло — и ни снежинки.

— Три года назад — не знаю, — объявил Олег, — но уж давайте снег предположим в обычное время. До тех пор желательно дожить, поэтому и я предлагаю уносить ноги. Не будем опускаться до тривиальных обвинений в трусости, — он не удержался от укола; Йерикка изумлённо покачал головой, услышав ввёрнутое могучее словечко «тривиальный», совершенно убойно звучавшее в такой обстановке, — трусов среди нас нет по определению. Идиотов — больше, чем я предполагал. Когда мы выходили из Рысьего Логова — думал что только я да Эрик, теперь вижу — ошибся. Но трусов нет… Буду говорить о себе. Я плохо сплю. Мне снятся унылые кошмары. Я похудел килограмм на пять. По-вашему — это треть пуда. Наконец, я просто хочу высушиться. Я две недели хожу в мокром барахле. Конечно, я уже почти привык и это создаёт определённый колорит. Но в перспективе, если чуточку похолодает — создаст ещё и кучу болезней.