Строй айнрити бурлил, в соответствии с привычками и ненавистью народов, составлявших его. Буйные галеоты сыпали оскорблениями и насмешками, припоминая кианцам предыдущую бойню. Величественные рыцари Конрии выкрикивали проклятия из-за посеребренных боевых масок. Свирепые туньеры обменивались клятвами со своими братьями по оружию. Дисциплинированные нансурцы стояли неподвижно, ожидая приказов своих офицеров. Шрайские рыцари, сжав губы, смотрели в небо и страстно молились.

Надменные айноны, тревожащие и бесстрастные в своей белой боевой раскраске. Тидонцы в черных доспехах, угрюмо оценивающие количество дворняг, которое им придется перебить.

Сотни сотен знамен реяли на утреннем ветру.

Что за сделку он совершил? Сменял войну на женщину…

Найюр во главе небольшого отряда офицеров, наблюдателей и гонцов поднялся по каменистому склону холма, возвышающегося посреди лугов. Келлхус ехал рядом с ним. Пройас снабдил Найюра рабами, и они поспешно исполняли его приказы, сгружая подмости с повозок, устанавливая навесы и раскладывая ковры на земле. Рабы подняли его знамя, сделанное специально для этого случая: две молнии, вышитые на белом шелке, каждая перехвачена поперечными красными нашивками, а по бокам размещены конские хвосты, развевающиеся на ветру с моря.

Айнрити уже прозвали его «Знамя-Свазонд». Знак их Господина Битвы.

Найюр подъехал к краю и изумленно оглядел открывшуюся его взгляду картину.

Внизу, насколько хватало глаз, темнело Священное воинство и терялось вдали — огромные прямоугольники пехотинцев, шеренги и колонны рыцарей в отполированных доспехах. Напротив них по холмам и лугам рассыпались ряды язычников, сверкающие под лучами утреннего солнца. В отдалении виднелась крепость Анвурат — настолько маленькая отсюда, что ее можно было заслонить двумя пальцами; ее стены и парапеты украшали шафрановые знамена.

В воздухе висел гул бесчисленных возгласов. Неясные отзвуки далеких боевых труб заглушались пронзительным пением таких же труб, но поближе. Найюр вдохнул полной грудью и почувствовал запахи моря, пустыни и речной сырости — и ничего от этого нелепого зрелища, разворачивающегося перед ним. Если закрыть глаза и заткнуть уши, можно вообразить, будто он здесь один…

Он спешился, надменно сунув поводья дунианину. Оглядывая равнину, Найюр принялся выискивать слабые места в построении айнрити. Через милю их знамена превращались в выступы над кружевом шеренг, потому Найюру оставалось лишь принять на веру, что расположенные подальше Великие Имена построились именно так, как было договорено. Айноны, вставшие на самом краю южного фланга, отсюда казались темными пятнами, протянувшимися вдоль невысоких склонов прибрежных холмов.