— Мы свидетели, Шаронэл. Свидетели того, что сотворила РАМ с Хауберком. РАМ выгодно, чтобы думали, будто Хауберк — дело рук НЗО. Ты знаешь, что это не так. Но кому нужны такие свидетели? Этакие маленькие доверчивые попугаи, какими видит нас РАМ.

Шаронэл молча уставился на Терата холодными глазами.

Слова Тетиса прозвучали, как приговор:

— Мы подлежим уничтожению.

— Немедленному уничтожению, — уточнил Терат. — Я понимаю все следующим образом. Верность РАМ влечет за собой смерть от рук тех, кому верен. Верность Новой Земной Организации — сродни самоубийству. Поскольку мне хорошо известно по собственному опыту, что представляет из себя РАМ, то сейчас я отдал бы предпочтение Новой Земной Организации. По крайней мере, это возможность выжить.

— Предатель! — Шаронэл сплюнул на пол и бросился к Терату, беззаботно развалившемуся на своей койке.

— Не возражаю, — ответил Терат, рукой остановив наступление коллеги. — Я предпочитаю жизнь — смерти. Кстати, мне кажется, РАМ еще раньше предала меня. Я не обязан хранить ей верность.

— Нельзя не согласиться с такими доводами, — спокойно сказал Тетис. Он впервые в жизни принимал самостоятельное решение. Он был напуган, и какое-то незнакомое ему раньше возбуждение сопровождало этот страх.

— Другого выхода и в самом деле нет, — прозвучал тяжелый голос откуда-то сверху. Это был голос еще одного пленника, чья койка располагалась прямо над койкой Терата.

Терат открыл один глаз.

— Наконец-то ты обрел дар речи, Курманд.

— А что было говорить? Я всего лишь повар и работал за жалованье, — заметил бывший шеф-повар бывшего командующего Хауберком. — Мне кажется, что сейчас жизнь — это самое большое жалованье за всю мою карьеру.

— Вы лишены всяких нравственных норм! — воскликнул Шаронэл.

— Не спорю, — ответил Курманд. — Это спасает душу от изнашивания.

Тетис взглянул на Курманда.

— Завидую вам, — только и сказал он.

Пальцы Рея крепко впились в гладкий, прохладный металл. Он глубоко вздохнул, подтянулся на кольцах — старинном приспособлении для физических упражнений — и сделал стойку на руках. Тело Рея было великолепным. Его прекрасной формы смуглые мышцы натянулись до такой степени, что, казалось, сейчас лопнут от напряжения. Вены на руках вздулись. Рей, не торопясь, выполнял гимнастический комплекс, предписанный ему Аделой. Он наслаждался своим состоянием, чувствовал, что владеет каждой мышцей, каждой костью. По мере того как время, отведенное на это упражнение истекало, дыхание Рея становилось глубже. Он соскочил со снаряда, сделав в воздухе двойное сальто назад, которому позавидовал бы и олимпийский чемпион, и приземлился на обе ноги, встав твердо, как скала.